Я вздохнул.

— Ну да ещё и угрожаю подорвать их благосостояние.

— Вот-вот. Вадбольский, нас просто сживут со света! Долгоруковы это сделать обязаны.

— Нас?

Она посмотрела на меня печальными, как у коровы, глазами.

— Я же здесь. Думаешь, когда ночью ворвутся чьи-то гвардейцы, кого-то пощадят? В этом случае убирают всех, а здания поджигают или взрывают.

Я отшатнулся.

— Но как же… патриотизм? Мои винтовки намного лучше и почти по той же цене! Это удар по обороноспособности!

Она посмотрела на меня, как на ребёнка с его детскими игрушками.

— Шутишь? Никакой патриотизм не мешает убирать конкурентов… любыми методами. Сначала конкурентов, потом — врагов Отечества! Потому что конкуренты мешают жить лично мне, а враги Отечества… всего лишь Отечеству, а оно большое, без нас отобьется!

Я молча развел руками, в самом деле не зная, что ответить. Любому понятно, что такого возмутителя покоя в интересах аристократического общества лучше убрать.

Всё чаще вспоминал свою Щель, до которой никак руки не доходят, уже начал сомневаться, что там вселенная тёмной материи, а что если там не она, а то, в чём четырнадцать миллиардов лет что-то бабахнуло и пошла разлетаться возникшей материей наша Вселенная?

И не в пустоте разлетается, на ходу формируя звёзды и галактики, не в вакууме, а в том, что всегда было и всегда будет в вечности, потому что константы времени в ней нет, вселенные могут вспыхивать гореть несколько триллионов лет и гаснуть, и снова вспыхивать, а основа всё та же, неизменная…

Я ещё не понимал, чем в этом случае могу поживиться, но человек та хитрая и пронырливая тварь, что везде ищет возможности, а я человек, плоть от плоти своего героического рода, что не только ищет возможности, но и сам их создаёт, если не находит.

— Мата, — велел я, — мне нужно в столицу. На пару часов. Ты со мной?

— Ради высокой любви мы обязаны, — пропела она высокопарно, — помнить, ментальною нитью мы связаны…

— Тогда за мной в пузырь. Когда научишься телепортироваться?

— Телепортации не существует!

— Но мы же…

— В других вселенных другие правила, — отрезала она. — А ты и вовсе взял этот пузырь не из другой вселенной, а довселенной?

Во дворе тепло, отворил для неё окно, уже почти лето, она нырнула ко мне в кабинет, вместе спустились в подвал, и она, совершив изящный пируэт, у красивой всё должно быть красивым, прыгнула за мною в пузырь.

В кабинете дома на Невском чуточку затхлый воздух, лучшее доказательство, что никто не входил. Я быстро огляделся, но здесь пока делать нечего, сказал шёпотом:

— Вылетишь через окно, но стелс держи!

Она выпорхнула молча, я закрыл окно так, чтобы и через него никто в кабинет не влез, а сам вышел на цыпочках через дверь, не забыв запереть накрепко.

Торопливо двинулся по коридору, надеясь никого не встретить, мне бы незамеченным добраться до автомобиля или просто выйти за ворота, там возьму извозчика, и фиг меня видели.

В холле внизу голоса, я узнал дворецкого и оправдывающуюся перед ним кухарку, быстро спустился, но с опозданием увидел и по-хозяйски величественно выслушивающую их Ангелину Игнатьевну.

Она повернула голову на стук моих подошв по ступенькам, лицо озарилось злобной радостью.

— А-а, племянничек!.. И снова неожиданно, аки тать в ночи!

Я ответил привычно:

— Секреты Рода, тётушка. А вы ушли в другой Род, вам они теперь недоступныя.

Она кивком отпустила слуг, те торопливо поклонились и пропали с глаз, Ангелина же подошла вплотную, голос упал до зловещего шёпота:

— Не ври!.. Не было в нашем Роду такого, чтобы кто-то мог вот так исчезать и появляться.

— Не было, — ответил я нагло, — а потом стало. Уже после вашего ухода замуж в другой Род.

— Мне брат не стал бы врать, — начала она с жаром, но запнулась, каждый Род оберегает свои тайны, а раз она ушла в другой Род, то и доступ к секретам Рода, а особенно к новым, оборвался. — У тебя что-то появилось своё…

— Вот именно, — ответил я. — Своё, тётушка. И хоть вы как бы вернулись в наш Род, но я пока этого не признаю. Где вы были, Ангелина Игнатьевна, когда мои родители пребывали в горе и болезнях?

Она сказала зло:

— У меня муж умирал, я не отходила от его постели!.. И только когда преставился перед Господом, и когда со всеми воинскими почестями похоронили, я договорилась о достойном памятнике на его могиле, и тут же отправилась к своему дорогому брату Василию, чтобы поддержать его и утешить в его последние дни!

Я заметил злорадно:

— Но не получилось?

Она побагровела от гнева:

— Что? Да я за своего брата жизнь отдам!.. Он единственное, что у меня осталось!.. А ты, говнюк, не наш, я не чувствую в тебе благородства Вадбольских! Ты всегда был позором нашей семьи!.. И как только у тебя хватило наглости вернуться?