Сострадая и плача, она принялась размышлять о крайней плоти Господней: где бы та могла быть. И вот тотчас ощутила на языке у себя с превеликой сладостью малую кожицу вроде пленки яйца, каковую и проглотила. Однако едва ее проглотила, вновь ощутила ее со сладостью на языке, как то было и прежде, и снова проглотила ее. Сие повторялось с ней до сотни раз, а то и больше того. Когда она чувствовала кожицу, то пыталась дотронуться до нее пальцем, но едва собиралась сделать сие, оная кожица соскальзывала сама по себе книзу, в самую глотку. И ей было сказано, что крайняя плоть восстала из тлена вместе с Господом в день [Его] воскресения. Столь велика была сладость при сосании сей крайней плоти, что она чувствовала сладостное изменение во всех своих членах и в частях оных членов. В сем откровении она изнутри полнилась светом, так что могла созерцать себя всю насквозь.

Поскольку же скрывать таинство Божье является благом, сия особа опасалась открыть случившееся ей от Господа видение мне — тому, кто был ей духовником, хотя бы и недостойным. И она часто задумывала в духе своем мне ничего больше не говорить. Но, замыслив сие, всякий раз становилась больной, так что не могла умолчать, ибо того хотел Бог. Ну а я, разумеется, был весьма рад тому, что Господь соизволил так явить Себя человеку, и горел об этом послушать. Она и сама мне поведала, как однажды, когда задумала получить причастие, — а время для этого миновало и у нее уже не было надежды на то, чтобы где-нибудь причаститься, — она просила Господа в сердце своем, сказав Ему так: «Господи, если есть Твоя воля, чтобы я рассказала о том, что Ты мне соизволил открыть, брату, моему духовнику, то снабди меня нынче святым причастием Твоему телу, и да будет мне сие знамением!» С тем она и пришла к некоему монастырю. А после обедни явился капеллан той самой общины. По какой-то причине сей передвинул время служения мессы и отслужил ее, против обыкновения, достаточно поздно. Он-то и причастил ее телу Господню.

Также святость ее жития удостоверила мне, что она служила Господу, и притом весьма благочестиво, с самого малолетства. Будучи еще маленькой девочкой, она никогда не присоединялась к играющим, но, в то время как прочие девочки собирались, чтобы предаться детским забавам, оставшись в дому, втайне молилась Богу, Отцу [своему]. По наущению Духа Святаго она принялась сокрушать себя удивительным воздержанием, и, что бы ей ни подавали [к столу], то она, делая вид, будто бы ест, потихоньку, в добродетельном воровстве, прибирала и передавала праведным беднякам. Так, причиняя насилие естеству, она мучилась столь великим голодом, что нередко наедине с собою горестно плакала.

Сей мукой добровольного голодания ради Бога она изнуряла себя целых десять годов, начав с семилетнего возраста. Мяса же ела за тридцать лет едва ли больше единого раза. Она постилась всякий день, исключая разве что воскресенье, и говорила, что никогда не вкушала еды ради удовлетворения вкуса, и часто плакала из-за того, что вынуждена принимать телесную пищу. Поскольку, начиная с младых лет, она воздерживалась с немалой строгостью от наслаждения мясом, Господь уготовал ей с немалой же щедростью духовное наслаждение, как оное явствует из приведенных ниже примеров.

Ибо, когда ей исполнилось одиннадцать лет, она воспылала великим благоговением к телу Господню и, принимая его, телесным образом ощущала на устах неизъяснимую сладость, так что, как она уверяла, всякая тварная сладость была в сравнении с нею как уксус по сравнению с медом.

Тогда она думала, что эту же сладость чувствуют все причащающиеся, и если слышала, что некоторые из священников предаются соблазнительным наслаждениям, то удивлялась, как они могут, пренебрегая столь великой сладостью, услаждаться всякими нечистотами.

Тем больше торопилась она сделаться бегинкой, чтобы мочь чаще причащаться. Когда же она причащается, то ощущала и ощущает не только телесно сладость и приятность этого вкуса, но [чувствует] также в душе дивную духовную сладостность. И у меня всплыло в памяти сие обетование Господа в Апокалипсисе: «Побеждающему дам вкушать сокровенную манну» [982] , и словеса из Второзакония: «Он изнурял тебя голодом и питал тебя манною, которой не знал ты и не знали отцы твои» [983] , ибо сие воистину исполнилось на ней.

Нечто подобное рассказывал мне и брат Отто из Ордена миноритов [984] . Когда, как он говорит, ему было около восемнадцати лет и он был взращен в отеческом доме безо всяких затей, на селе, среди простых деревенских [людей], то должен был принимать на Пасху тело Господне. Не затронутый каким-либо смертным грехом, он причастился без исповеди, но в великой простоте. И тотчас — удивительно сказать и великое ободрение нашея веры, — едва приняв тело Господне в уста, он ощутил столь великую сладостность и приятность на вкус, что она превосходила сладость бальзама и меда. Полагая, что будет чувствовать всегда подобную сладость, когда причастится, он с томлением ожидал Пасхи грядущего года, дабы снова принять тело Господне, однако ничего не почувствовал.

И доныне является великим утверждением нашея веры и нашего благочестия, что оная девочка, о которой сказано выше, зачастую, услышав о Боге на мессе, чувствует телесно в устах в час причастия сладость, подобную указанной выше, а равно не меньшую сей, несказанную сладость как души, так и сердца. Ну, а если однажды случается, что Господь у нее отымает сие утешение (что хотя редко, но временами случается), то она чувствует себя совершенно покинутой.