Не знаю, сколько прошло времени, может, час, может, два. В дверь снова тихо постучали, и на пороге появился… Александр. Он выглядел как всегда — строгий костюм, деловой вид, только в глазах мелькнуло искреннее беспокойство, когда он меня увидел.

— Ксения? Как ты? Я услышал про аварию… сразу приехал, — сказал он, подходя ближе и ставя на тумбочку небольшой портфель. — Узнал, в какую больницу вас привезли.

— Александр? Неожиданно… — я попыталась приподняться, но он жестом остановил меня.

— Лежи-лежи. Тебе нельзя вставать. Я ненадолго. Просто хотел узнать, как ты, и… заодно привез то, что нарыл. Я тут ковырялся с бумагами по твоему делу. Запросил в банке детализацию расходов, получил копии некоторых счетов, накладных… В общем, есть интересные моменты.

Он открыл портфель и достал папку с документами.

— Я понимаю, тебе сейчас не до этого, но взгляни, когда сможешь, — он положил папку мне на кровать. — Кажется я нашёл подозрительную деталь. Вот смотри: куча счетов на закупку стройматериалов — вроде бы все логично, он же что-то строить собирался? Плитка дорогая, сантехника элитная, оборудование какое-то… Суммы приличные.

Несмотря на гудящую голову, я взяла папку. Счета, накладные, договоры поставки… Действительно, стройматериалы. Много.

— Но вот что странно, — продолжал Александр, указывая пальцем на одну из бумаг. — Все эти крупные закупки, все поставки оформлены через одного и того же менеджера в банке. На каждом документе ее фамилия. Как будто во всём отделении работает только один специалист.

Я присмотрелась. И правда. Счет-фактура №123… Документы приняла: Никитина В. Е. Накладная на отгрузку плитки… Никитина В. Е.

Договор на поставку сантехники… Подпись со стороны банка: менеджер Никитина В. Е.

Никитина…

Фамилия вертелась на языке, вызывая смутную тревогу и какое-то гадкое чувство. Я точно ее знаю. Точно! Но откуда?

Прошло три недели с момента аварии. Три недели больничного, восстановления и бесконечных мыслей.

Ребра почти срослись, голова больше не гудела постоянно, и врачи наконец-то разрешили мне вернуться к работе. Честно говоря, я ждала этого дня с нетерпением.

Больничные стены давили, а бездействие сводило с ума. Мне нужно было вернуться в привычный ритм, к работе, которую я знала и любила, несмотря на весь стресс.

Первым делом на станции я узнала новости об Антоне. И это была лучшая новость за последнее время — он пошел на поправку!

Его перевели из реанимации в обычную палату нейрохирургии. Состояние всё ещё было серьезным, впереди долгая реабилитация, но самое страшное, похоже, осталось позади.

Я выдохнула с таким облегчением, что на глазах навернулись слезы. Я навещала его пару раз — он был слаб, говорил с трудом, но узнавал меня и даже пытался улыбаться.

Вина за то, что случилось, все еще сидела где-то глубоко внутри, но знание, что он будет жить, немного ее приглушало. Петрович тоже уже почти восстановился после переломов и скоро должен был выйти на работу.

А вот моя работа… превратилась в какой-то фарс.

Первые дни я списывала это на то, что начальство перестраховывается после аварии. Но шла уже вторая неделя, а я все так же ездила по «легким» вызовам.

Давление у бабушек, температура у дедушек, боли в животе у тетушек… Ни одного серьезного случая, ни одной экстренной ситуации. Меня ставили с разными водителями, постоянного напарника так и не дали.

Сначала я терпела. Потом начала раздражаться. А теперь меня просто душила злость и обида.

Я чувствовала себя так, словно меня списали со счетов. Словно я больше не способна на настоящую работу, на спасение жизней.

Я — фельдшер скорой помощи, я привыкла к адреналину, к сложным диагнозам, к тому, что от моих решений зависит чья-то жизнь! А вместо этого я целыми днями мерила давление и слушала жалобы на погоду. Это было невыносимо.

Мысли о бывшем муже, кредите и загадочной Никитиной, которая никак не выходила у меня из головы, тоже не добавляли радости, но работа всегда была моей отдушиной, а теперь и ее превратили в рутину.

Сегодняшний день стал последней каплей. Пять вызовов — и все пять на гипертонический криз у пенсионеров. Вернувшись на станцию после очередного «давления», я твердо решила: хватит. Я пойду к Андрею Викторовичу. Сейчас же.

Я решительно направилась к его кабинету и постучала, не давая себе времени передумать.

— Войдите, — раздался его громкий голос.

Андрей Викторович сидел за столом, разбирая какие-то бумаги. Он поднял голову, и на его лице мелькнуло удивление, когда он увидел меня.