Шрифт:
Я боролся с этим. Держал дистанцию. Был строгим, требовательным. Но потом её проблемы… Я видел, как её ломают, и не мог оставаться в стороне. Не потому, что она мне нравилась. А потому, что это было неправильно. Я вмешался.
Москва… Та ночь… Её стон… Моё имя… Это разрушило мою стену. Я понял, что она тоже что-то чувствует. И испугался. Сбежал. Потому что она — это риск. Риск снова почувствовать. Риск снова потерять.
И вот сейчас — снова авария. Снова скорая. Снова она.
Только теперь я не допущу повторения истории.
Я выскочил из машины у перекрестка.
— Ксения! Ларина!
Глава 37
Темнота. Липкая, вязкая, с привкусом металла во рту. И боль. Она взорвалась в голове ослепительной вспышкой, растекаясь по телу, сковывая движение. Я задыхалась, пыталась сделать вдох, но что-то тяжелое давило на грудь, мешало, не пускало воздух.
Где я? Что случилось?
Сквозь звон в ушах пробивались звуки — скрежет рвущегося металла, далекие крики, нарастающий вой сирен. Я с трудом разлепила тяжелые веки.
Мир вокруг был искажен, перевернут. Асфальт и чьи-то ноги прямо перед глазами. Я висела, впиваясь пальцами в ремень безопасности, который безжалостно резал плечо.
Наша скорая… она лежала на боку, разбитая, искореженная. Авария. Последние секунды перед ударом вспыхнули в памяти — крик Петровича, летящий на нас черный джип…
Голова закружилась так сильно, что желудок свело спазмом. Тошнота подкатила к горлу. Я зажмурилась, пытаясь унять дрожь, охватившую всё тело. Страх — холодный, мерзкий — пробирался под кожу. Стажёр! Виктор Петрович! Они живы?
— Антон! — мой голос прозвучал слабо. — Петрович!
Ответом был лишь тихий стон, донесшийся откуда-то из искореженной водительской кабины. Петрович… жив. А Антон? Он был рядом, в отсеке…
Я попыталась повернуться, но ремень держал крепко. Боль в плече и ребрах пронзила так, что я едва не вскрикнула. Я не могла дотянуться, не могла проверить. Беспомощность была почти такой же мучительной, как и физическая боль.
Снаружи снова раздался скрежет, кто-то кричал команды.
— Девушка! Вы слышите? — мутное лицо в форме спасателя появилось в разбитом окне рядом со мной.
— Да… — прошептала я, чувствуя, как губы не слушаются. — Там… мои коллеги… Водитель стонал… Стажёр… не знаю…
— Всех достанем! Держитесь! Как вы себя чувствуете?
— Голова… Больно… Тошнит…
Меня аккуратно отстегнули. Каждый толчок, каждое движение отдавалось новой вспышкой боли в виске. Меня вытащили и уложили на жесткие носилки-щит прямо на холодный асфальт.
Мигалки били по глазам. Десятки лиц вокруг — чужих, обеспокоенных, любопытных. И шум. Бесконечный, давящий шум сирен, криков, работающих инструментов.
Я чувствовала себя такой потерянной, такой беспомощной среди этого хаоса. Хотелось закрыть глаза и исчезнуть. Куда делся весь мой профессионализм, моя выдержка фельдшера скорой помощи?
Сейчас я была просто испуганной, раненой женщиной, которой было очень, очень больно и страшно за тех, кто остался в разбитой машине.
И тут, сквозь шум и боль, я услышала его голос. Громкий, требовательный, властный, перекрывающий вой сирен.
— Ксения! Ларина!
Мое сердце сделало судорожный скачок. Я повернула голову, едва сдерживая стон. Он шел сквозь толпу спасателей и медиков так, будто никого больше не существовало, прямиком ко мне.
Андрей Викторович.
Но он был не похож на себя. Бледный, с плотно сжатыми челюстями, а в глазах — что-то такое… напряженное, почти дикое. Он выглядел разъяренным. Или испуганным? Я не могла понять.
Он подлетел к моим носилкам, властно оттеснив фельдшера из другой бригады, который пытался приладить мне на руку манжету тонометра. Опустился на колено рядом, его пальцы, сильные и неожиданно осторожные, коснулись моего лба, шеи, проверили реакцию зрачков фонариком.
Я заметила, как едва заметно дрожат кончики его пальцев. Или это я дрожала так сильно, что мне казалось?
— Голова болит? Где? — спросил он резко, его взгляд впился в мой, требуя немедленного ответа.
— Везде… — пролепетала я, чувствуя, как от его близости, от этого пристального взгляда становится трудно дышать. — Тошнит…
— Потеря сознания была? — бросил он фельдшеру, не отрывая глаз от меня.
— Не знаем пока, только достали…
— Шейный воротник! Немедленно! Готовить к транспортировке! КТ головы! Срочно! В областную! — командовал он быстро и четко.
— Но по протоколу в седьмую ближе… — попытался возразить фельдшер.