— Всё хорошо, они живы. Мы сейчас окажем помощь ребенку, о вашей жене позаботимся чуть позже, когда приедет подкрепление. Вы сами как?

— Я нормально. Пожалуйста. Только помогите им! Пожалуйста!

Краем глаза вижу, что ещё одна скорая тормозит у обочины. Ого, как быстро! Да ещё и реанимационная бригада.

— Привет, малыш, я сейчас тебя достану, не пугайся, — аккуратно отстёгиваю ребенка. Нужно убедиться, что нет серьёзных травм.

Девочка затихает и смотрит на меня испуганными глазами. Аккуратно щупаю её шею и спинку. Малышка не кричит, значит, можно её аккуратно вытаскивать. Беру её под шею и коленки, вытаскиваю из машины и несу к носилкам.

Мимо бегут коллеги из другой бригады.

— Женщина в машине, без сознания, дверь деформирована, — быстро сообщаю я.

— Поняли, приняли, сейчас сориентируемся, — отвечает крупный мужчина, который, видимо, с другой подстанции.

Провожаю его взглядом. Он подходит к машине, проверяет ручку, а затем опирается ногой о кузов и выдирает дверь полностью. Его коллега сразу фиксирует на женщине шейный воротник, и вот они уже бегут с потерпевшей на носилках к машине.

За это время успеваю замерить все показатели девочки — всё в пределах нормы, но её нужно госпитализировать. Непременно сделать снимки, чтобы исключить травмы.

На обочине останавливается ещё одна машина — обычная, не скорая. Из неё выскакивает какой-то мужчина и несётся к нам.

Высокий, с тёмными волосами и щетиной. Вот нам ещё посторонних не хватало, но отвести взгляд не могу. Он бежит прямо ко мне!

— Я проезжал мимо, нужна помощь?

— Мужчина, езжайте, куда ехали. Мы сами разберемся, — ненавижу, когда лезут под руку и мешают работать.

— Я врач, я могу помочь, — перебивает он меня.

— Я очень рада, но у нас правда всё под контролем. Одного потерпевшего увезли, водитель в порядке, а ребёнка сейчас госпитализируем, — уверенно отвечаю и поворачиваюсь к отцу девочки.

И тут, как в замедленной съемке, он закатывает глаза и медленно падает. Всё выглядит как дурацкое кино, где актёр-неудачник пытается реалистично упасть, но у него не получается.

Девочка кричит «Папа!» и пытается сорваться с места. Ловлю её и прижимаю к себе. Мужчина тут же бросается к нему. Я в ступоре, теряюсь, не понимаю, что делать. Поднимаю глаза на коллегу — он тоже явно в недоумении. Сердце колотится, как бешеное. Успокоить ребёнка или бежать к мужчине?

Смотрю на дорогу — ещё одной скорой всё ещё нет. Чёрт! Зато из машины вышел наш водитель. Машу ему руками, и вот он уже бежит к нам.

— Артём, с Петровичем носилки в руки, бегом в машину и в детскую! Я здесь останусь, дождусь бригаду, встретимся на подстанции.

— Хорошо, понял, удачи, — Артём поддерживающе улыбается мне и забирает девочку. Я хватаю укладку и бегу на помощь.

Пострадавший лежит на спине, над ним стоит мужчина, вижу, что считает пульс.

— Не стой, давление замерь! — рявкает он на меня. Я молчу и быстро выполняю его команду.

— 85 на 60, пульс 120. У него развивается шоковое состояние, дело плохо, — констатирует он.

Я и сама это понимаю, поэтому молча достаю катетер и ищу вену.

— Почему вы ему сразу не оказали помощь?! Почему разрешили двигаться?! — он разворачивается ко мне и начинает кричать, в его глазах злость и гнев.

— Он сам вышел на дорогу, сказал, что всё в порядке, была только небольшая ссадина, а там ребёнок кричал, — оправдываюсь я.

— Ребёнок?! Вот у ребёнка как раз вообще ничего серьёзного! Вас не учили, что при травмах головы и внутренних кровотечениях состояние ухудшается не сразу?! — мужчина буквально наседает на меня, руки начинают дрожать, еле сдерживаю слёзы.

Он выхватывает у меня катетер, быстро вставляет его и начинает лить физиологический раствор, будто выжимая банку в пострадавшего.

— Ещё зареви, дура! — это становится последней каплей. Слезы текут, я впиваюсь зубами в губы, чтобы хоть как-то сдержать остальной поток.

Отворачиваю лицо к дороге и вижу спасительную машину новой бригады. Они уже остановились и бегут к нам.

Быстро пересказываю им всё, что произошло, и сдаю пациента. Опускаюсь на корточки, чтобы собрать укладку, и тут моё ухо обжигает холодный шепот:

— На твоём месте я бы задумался о выборе другой профессии. Медицина — явно не твоё!

— Садись, подвезу.

От неожиданности я вздрогнула. Обернувшись, увидела того самого мужчину — высокого, с пронзительными серыми глазами и холодным выражением лица. Он стоял, облокотившись на автомобиль и держал дверь открытой, словно не оставляя мне выбора.

— Нет, спасибо, я сама доберусь, — попыталась отказаться я, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее.