Рыбный запах заставил её добраться до чёрного хода и посмотреть, что там разгружают.

— Рыбку привезли, боярышня, — охотно пояснила ей вышедшая во двор одна из жёнок, отвечающая за доставку продуктов.

Евдокия обрадовалась. Соскучилась она по рыбке … и тут услышала возглас:

— Ух, царь-рыба! Савелий, ну-тка, помоги мне её ухватить!

Дуне вспомнился царь-баран, царь-кирпич, царь-карп… одно время эти эпитеты постоянно ей лезли в голову. Лицо боярышни вытянулось, а рука сама потянулась дать себе по лбу. Застыв на мгновение в идиотской позе, она резко подхватила подол и побежала писать новое письмо.

Пока неслась по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, решила, что это будет поучение от имени Пушка. Он же остепенился и теперь считается взрослым, а значит, может поучать других. А ещё можно от новгородского котика выдать экспертное мнение о разнице между князем, царем и императором. Пусть народ обсудит эту тему и сам придет к выводу, что Иван Васильевич давно уже не князь, а царь.

До конца дня Евдокия сочиняла послание, в котором в клочья разнесла лествичное право наследования, отмела притязания сторонних князей на ЦАРСКИЙ престол и напомнила Ивану Васильевичу о судебнике.

В вопросе о притязании князей на случай, если прервется линия правителей, Евдокия умолчала, оставляя право Думе решать. Все равно через двадцать-тридцать лет подрастет новое поколение и у них появятся новые идеи, так чего сейчас голову ломать …

— Ну вот, — сжигая черновики, она держала в руках свиток и думала, показать деду или не стоит.

Решив, что деду не стоит волноваться из-за ее предложений Ивану Васильевичу, она легла спать. Утром, стоя на заутрене, она с улыбкой наблюдала за зевающим Юрием Васильевичем. Потребуется около месяца, чтобы его организм вернул привычку жить без наркотического допинга, но князь этого даже не заметит.

Евдокия догнала его при выходе и прямо в рукав кафтана просунула скрученное в трубочку послание от Пушка.

— Княже, мне совет твой нужен. Деду не дала прочесть, чтобы он не возомнил о себе лишнего. Он хороший и умный, но иногда на него находит и кроме выгоды ничего не видит.

— Даже так? — хмыкнул князь, удивленный способом передачи послания, просьбе о совете и взрослой, непредвзятой оценки матёрого боярина.

— Да, — твердо ответила Евдокия и тут же сделала вид, что подаёт милостыню давно примеченной ею калечной женке, но на самом деле сунула ей под нос пузырёк с тошнотворной пахнущей жидкостью. Женка сначала вяло кивнула, думая, что ей что-то ценное дают и привычно помычала, потом замерла и неожиданно для всех подхватилась и прыжками побежала со двора. Далеко она не убежала, согнулась у сугроба и опустошила желудок. После чего начала жаловаться прохожим, что чуть не умерла. Боярышня с удовольствием наблюдала, как вышедшие из церкви люди с изумлением наблюдали за исцелением косоглазия, выпрямления вывернутой ноги и обретения дара речи. Грозящего кулаком деда она принципиально не заметила.

Князь вместе со всеми провожал ошалелым взглядом исцеленную жёнку, потом с подозрением посмотрел на довольную Евдокию, но та уже спрятала пузырёк и продолжила как небывало:

— Думаю, что моему князю записанные в послании предложения понравятся, но подозреваю, что он столкнется с мощным противодействием. Княже, ты прочти и тогда поймешь, о чём я говорю.

— Уверена, что мне надо знать? Если это тайна… — Юрий Васильевич посерьёзнел, но свиток прижал крепче, чтобы он не выскользнул из рукава.

Евдокия отошла в сторонку, князь последовал за ней. Люди продолжали обсуждать забег калечной жёнки, но были и те, кто с любопытством поглядывал на князя и юную боярышню.

— Княже…

— Можешь обращаться ко мне по-домашнему.

— Юрий Васильевич, — она сразу же воспользовалась разрешением, — независимо от того, как сложится моя жизнь, я до последнего вздоха буду держать руку твоего брата. Поэтому не подозревай меня, что я передала тебе что-то крамольное. Я вижу, что ты поддерживаешь Ивана Васильевича и очень уважаю тебя за это. Но мир меняется. Это твои слова. А я добавлю, что вместе с изменениями появляются возможности, которые сделают… ненужным твой особенный обет служения.

Видя, что князь не понял, что она имеет в виду его отказ от создания семьи, пояснила:

— Я считаю, что нашла выход для всей княжеской семьи, и ты так же, как Иван Васильевич заинтересован в нём.

Ей хотелось сказать, что обречь себя на одиночество это благородно, но бессмысленно, потому что коли врагам потребуется, то найдутся самозванцы самых чистых кровей. Но сейчас всем кажется, что прекратить распри можно только сокращением количество наследников. Когда-то и Дуня оседлала эту тему, спасая репутацию Марии Борисовны, но пришла пора внести правки. Наследник должен получить титул цесаревича, а после поднять вопрос о том, на кого из князей ему опереться, если среди них не будет близкой родни. Чужих-то князей не обяжешь быть бездетными! И вот здесь уже новыми красками заиграет идея воспитания [10] с образованием. Она и раньше была значимой, но когда из школ начнут ежегодно выпускаться тысячи читающих юношей и девушек, а князь Юрий будет активно продвигать наиболее талантливых, то само собой станет ясно, что княжат и боярчат должно активно учить, а не запрещать им рождаться.

— Я прочту и…

— …и подумаешь, а потом дашь знать мне, — улыбнулась Евдокия, стараясь смягчить болезненность затронутой темы.

Князь кивнул и быстрым шагом направился в дом. За ним поспешили его ближние, а Евдокия осталась отвечать на вопросы подошедших матери, деда и брата. Им было интересно, как она заставила женку-обманщицу раскрыться и о чём говорила с князем.

Еленка тоже приостановилась возле неё, взглядом спрашивая, не отвлечь ли боярыню с боярином, но Дуня едва заметно показала ей рукой, чтобы Оболенская шла дальше. А сама вытянула шею и, не слушая родственников, громко спросила: