– В общем… если семдхи видели нас, когда на мне были рабские путы…

Дамиск почувствовал, как от его лица отливает кровь. Он еще больше сгорбился; стрела наклонилась, выпав из зарубки на луке.

– Чтоб тебя, парень, да ты далеко не дурак, как я погляжу.

– Но мы сняли путы, – добавил Рэнт. – Это они тоже могли видеть.

– Если семдхи знают меня как охотника на рабов, это вряд ли имеет значение.

– Я тебя защищу, Дамиск. Я им все объясню.

Охотник снова наложил стрелу на лук.

– Сомневаюсь, что семдхи остановятся поболтать, Рэнт, но ценю твою заботу.

– Что мы будем делать?

– У меня есть мысль оставить тебя здесь. Временно, – поспешно добавил Дамиск. Парень и без того слишком долго был одинок. – Я умею двигаться быстро и бесшумно, а потому стану для семдхов нелегкой добычей. Они могут возвратиться и найти тебя, но даже в этом случае тебе ничто не угрожает. Просто скажи им, что хочешь к своему народу.

– Ты только что говорил, что вернешься.

– Если смогу – вернусь. Обещаю. Жди меня всю ночь, ну, может, до завтрашнего полудня. Если я к тому времени не появлюсь – значит меня нет в живых. Иди вдоль берега на запад. Когда доберешься до дальнего края озера, держись ближайшей горы справа и следуй вдоль склона. Он довольно крутой, но приведет тебя к перевалу. Ищи старые ступени, Рэнт, высеченные в скале, и кости, множество костей. А еще водопад.

– А что потом?

– Продолжай подниматься наверх. Рано или поздно тебя заметит кто-то из племени теблоров – фалиды или келлиды. – Охотник бросил парню две оставшиеся заячьи тушки, которые они уже поджарили ранее.

– Ты считаешь, что погибнешь, – заявил Рэнт.

– Увидимся завтра еще до полудня, – сказал Дамиск. – Устройся тут на ночлег и постарайся поспать.

Он направился обратно вверх по склону.

– Дамиск?

Охотник остановился и оглянулся.

– Мой отец и в самом деле бог?

– Тогда он им не был, – поколебавшись, ответил Дамиск. – Просто воин, разбойник. Кто он теперь, я не знаю. Не стоит слепо верить историям, Рэнт, пока сам не столкнешься лицом к лицу с истинным положением вещей. Мало ли что рассказывают.

Рэнт уставился в землю.

– Значит, простой разбойник…

– Парень, он был воином, каких я никогда не видел. Каких не видел никто из нас в Серебряном Озере. Угу, мы заковали его в цепи – на какое-то время. Но говорят, что он до сих пор живет где-то далеко на юге. Свободный и непокоренный. И возможно, этого достаточно, чтобы стать богом. Не знаю.

– Мне бы хотелось…

– Возможно, оно того не стоит, – прервал его Дамиск – наверное, слишком резко, но так было нужно, по крайней мере сейчас. – Ты стал плодом насилия, а насилие – проявление жестокости. А уж то, что сделал с твоей матерью Карса… что ж, это еще хуже, поскольку виной тому было кровавое масло. Карса поднес его к своим губам в отчаянии и ярости – ведь их набег провалился. Его друзья к тому времени погибли или были при смерти. То, что он сделал с твоей мамой, не было проявлением власти, или превосходства, или какой-либо иной жалкой потребности. Карса Орлонг повел себя как бешеный зверь, бездумный, бесчувственный, беспощадный. Именно с этим он и оставил бедную женщину. А потом на свет появился ты. Не пытайся отыскать Карсу, Рэнт, в том нет нужды. Просто найди теблоров. Живи среди них, и пусть все так и остается.

Рэнт, возможно, пожал плечами в ответ – было слишком темно, чтобы разглядеть, но стало понятно, что он не собирается отвечать охотнику, по крайней мере давать ему пустые обещания.

Дамиск начал подниматься по склону. Он сделал все, что мог.

Может, кровавое масло было лишь оправданием. Ведь всему и всегда находится оправдание, верно? Охотник покачал головой. На самом деле он никого не мог одурачить – ни самого себя, ни, похоже, этого юнца-полукровку.

В конце концов, в дикой природе полно насилия: достаточно вспомнить, что вытворяют клятые селезни с несчастными утками каждую клятую весну. В природе вообще происходит немало такого, что могло бы показаться крайним извращением, на грани безумия. Другое дело, что дикие твари совершают это бездумно, не осознавая, что делают. У людей же такого оправдания нет.

Не считая кровавого масла. Не считая того, что Карса Орлонг, раненный и загнанный, выбивал пинками двери, вламываясь в комнаты. Если бы в тот момент ему попалась гребаная корова, он изнасиловал бы ее. Но вместо этого ему подвернулась мать Рэнта.

Дамиск не знал точно, но любое порожденное подобной лихорадкой дитя могло носить кровавое масло глубоко в своем теле – и тогда достаточно лишь искры… Так считали многие селяне, со страхом глядевшие на Рэнта, и потому они рано или поздно убили бы парня. И кто знает, возможно, они были бы правы.

Но кровавое масло действовало на теблоров не так, как на обитателей низин. Если первые, пережив лихорадку, прорывались сквозь безумие и вновь становились прежними, то вторые попросту лишались разума. А Рэнт был полукровкой. Так что среди теблоров ему, возможно, ничто не угрожало. А вот среди обычных людей – вряд ли.

Луна спряталась за облака, повиснув низко над горизонтом. На лес опустилась тишина. Дамиск снова вскарабкался на гребень, все так же пригнувшись. Он замер, затаив дыхание и глядя по сторонам. Ничего. И все же волосы встали дыбом у него на затылке.