– Ясно, – сказал, наконец, Мерлин, захлопывая блокнот, – вот в том стакане на подносе и был яд. – Вода была чистая, без вкуса, запаха и свежая, точно её только что набрали из родника?

– Да. Ну и что?

Артур скривил губы, сморщился, точно запустил зубы в зелёный лимон, и сказал:

– Послание. Мне. Опять. В том же самом специфически-отвязном стиле. Вас, Фигаро, отравили «слезами Мерлина» – очень редким ядом, о котором в наше время знают только спецслужбисты. Этот яд не имеет запаха, вкуса, прекрасно растворятся в воде и спирте, и не оставляет своей жертве ни малейшего шанса. Одна тысячная унции гарантированно убьёт кого угодно, а вы получили тройную дозу.

– Эм-м-м-м… А почему тогда...

– Во-первых, потому что Орб. – Артур ткнул пальцем в печатку в виде львиной головы, украшавшую палец следователя. – Он тут же начал бороться с отравой: вводить всевозможные блокаторы, менять обмен веществ, переводить жизненно важные органы в режим консервации... Вы же блевали и задыхались, да? Ну, вот это Орб вас спасал.

– Шикарно. – Фигаро грустно вздохнул. – Я в восторге. А заклятья...

– Заклинания Отдела, – вмешался куратор Ноктус, – тоже поддерживали в вас жизнь. Но, если честно, я не понимаю, как вы умудрились добраться до города, да ещё и за рулём.

– Я тоже не понимаю. – Артур озадаченно потёр переносицу. – Самый сильный яд в мире, противоядия нет...

– Так, стоп. А как вы меня спасли, если противоядия нет?

– Дал противоядие. Блин, Фигаро, стал бы я изобретать яд без антидота?! Его бы обязательно, рано или поздно, подмешали мне в компот. И не раз пытались, прошу заметить.

– А, так это ваше изобретение.

– Ну а чьё же? Я же говорю: это очередное… письмо счастья. Послание для меня от... кого-то. Кого-то, у кого есть доступ к крайне редким токсинам и сильное желание меня уколоть.

– Или заколоть насмерть?

– Не исключено, – признал Артур-Зигфрид, – вот только меня наш таинственный колдун-инкогнито почему-то не атакует.

– Мы уже раздумывали над возможными причинами такого поведения этого... человека. – Ноктус задумчиво подобрал с земли плоский камушек, размахнулся, и швырнул его в озеро: шлёп-шлёп-шлёп! – Эх, теряю хватку... В общем, этот некто либо боится господина Мерлина, либо издевается над ним, либо хочет таким образом что-то получить.

– Довольно дурацкая идея. – Фигаро только покачал головой. – Когда на Мерлина давят, он, наоборот, становится упрямым как баран. Так что если этот... некто знает Артура, то об этой его черте характера он знает и подавно... Ладно, а у кого есть доступ к этим... слезам Мерлина?

– У меня, – принялся загибать пальцы Артур, – у него, – взмах ладонью в сторону Ноктуса, – и, вроде как, некоторое количество осталось у Серого Ордена, но там всё учтено до миллиграмма.

– У нас, вообще-то, тоже учтено. – Ноктус задрал подбородок и сложил руки на груди. – Что-что, а с отчётностью в Ордене всё отлично.

– Мне ли не знать... А этот яд можно приготовить самому?

– Я бы сказал – нет, – Артур-Зигфрид насупился, – но тот, кто в одиночку сумел довести до ума устройство, над которым несколько лет безуспешно бились лучшие умы Научной когорты... Короче, теперь в Орбе будет инжектор с противоядием. И у Ордена будет противоядие. И у «серых». Я позабочусь, чтобы в ближайшее время Башня синтезировала много-много антидота. Даже думать не хочу, что произойдёт, если «слёзы Мерлина» попадут, скажем, в столичный водопровод.

– А «Жёлтый дом»... Вы там... Что там сейчас? Пусто?

Вместо ответа Ноктус молча открыл пухлую кожаную папку, лежавшую у него на коленях, и протянул следователю фотографию.

Это была очень хорошая фотография в цвете, сделанная на последнюю модель «Пентаграмма» или «Кваннона»: закопчённые руины некоего здания. Похоже, у постройки на фото когда-то было больше одного этажа, но огонь сожрал его кости, и здание сложилось само в себя, оставив на память лишь обломки стен и чудом уцелевшую каминную трубу, похожую на почерневший сломанный позвоночник. Было видно, что пожар случился давно; следователь узнал эти руины даже не по цвету стен (он почти нигде не сохранился), а по панораме открывавшейся с холма, на которой распластался обгоревший остов.

– Вот. «Жёлтый дом» сгорел почти полгода назад, и не вычеркнут из городского реестра недвижимости исключительно по ошибке. На него, если коротко, давно всем было наплевать. Последняя семья, что его купила, съехала оттуда в позапрошлом году.

– Почему?

– Паранормальная активность. Жаловались на шум по ночам, летающие тарелки, стоны, пятна воды на стенах, всё такое. Приезжал следователь ДДД из Тихих Выселок, проверил здание, ничего не нашёл, подписал акт, да и отбыл восвояси. И с тех пор здание так и числилось в списке «на продажу», пока благополучно не сгорело.

– А сгорело-то почему?

– Паранормальная активность. Туда забрались какие-то подростки – ну, знаете: выпить да покурить, да на стенах порисовать, и, похоже, взбесили Шумного Духа, который сжёг «Жёлтый дом», и свалил по своим делам.

– Вообще-то, – Фигаро тут же надулся, – Шумного Духа и с «мерилом» чёрта с два найдёшь, а уж выселить его и подавно...

– Спокойно, спокойно! – Артур примирительно поднял руки. – Ишь, разошёлся! Никто не обвиняет специалистов Департамента. Сгорело так сгорело, не в том суть. Меня больше интересует, как этот Фанет умудрился показать вам целый и невредимый дом безо всякого псионического воздействия... Ну, почти безо всякого.