Эфирный канал Особого Отдела, яркая зелёная нить в ткани пространства, похожая на тот волшебный росток великанского боба из сказки – протяни руку, и ты уже на небе.

«Приём. Куратор Ноктус, это Фигаро. Приём, срочно»

Тишина. Только равнодушно потрескивает, переливаясь радужными огнями эфир, вечная река, текущая из ниоткуда в никуда от начала времён.

«Куратор, приём»

И вот тут следователь по-настоящему испугался.

Ладно, допустим, Артур мог по какой-то причине не ответить. Но куратор Ноктус не ответить не мог. Это было невозможно; скорее уж, яблоко, подброшенное в воздух, улетит в небеса вместо того, чтобы упасть на землю. По срочному каналу Ноктус ответил бы даже из гроба, и это не было фигурой речи.

Фигаро сложил пальцы в открывающем жесте, прошептал формулу, и выстрелил в эфир сгустком энергии.

«Красная ракета». Универсальный «SOS» для всех агентов Отдела на все времена. Любой ОСП-шник, любой Палец или Рука Серого Ордена, любой куратор, все колдуны в радиусе тысячи миль вокруг должны были почувствовать этот сигнал.

Заклятье взмыло ввысь сияющим огнём, раскрылось, вспыхнуло... и исчезло.

Растворилось в эфире без следа, рассыпавшись горсткой безобидных искр. Оно не было погашено, его не заблокировали, не отразили и не контратаковали. Его просто... не стало.

Если бы Фигаро своими глазами не увидел этого, он ни в жизнь не поверил бы в то, что подобное возможно.

Он глубоко вздохнул, собираясь с силами (их оставалось мало, и следователь это понимал), прошептал формулу, и заглянул в эфир глубже.

Заглянул так глубоко, как только смог, до своего куцего предела, не рискуя перегружать эфирные каналы (только эфирной контузии ему сейчас и не хватало), и...

Вот оно.

Нечто вроде тусклой зелёной ленты, опоясывающей ауру следователя, закручивающейся, и перетекающей из себя в себя же саму, чужое заклятье «прилипло» к Фигаро надёжно. В его глубине ещё можно было разглядеть последние искры неведомо как уничтоженной «Ракеты» следователя.

«Понять, откуда оно берёт энергию. Это важнее всего... Как Артур учил...»

Мысли начали путаться – плохой знак. Что бы сейчас не убивало следователя, яд или колдовство, оно добралось до серого вещества в его черепушке, а, значит, времени оставалось немного.

«Некоторые боевые газы, – как-то рассказывал Фигаро Мерлин, – сами по себе не особо опасны в краткосрочной перспективе, и их достаточно просто нейтрализовать. У солдата может даже быть с собой ампула с противоядием. Но по той причине, что отрава лишает возможности мыслить логически, солдат просто бегает по полю боя и орёт от ужаса, либо, напротив, лежит в канаве с улыбкой блаженного, пуская слюни счастья. А яд в это время действует. «Вещества группы Зет» называют это вашем Министерстве обороны, яды нервного действия... В общем, Фигаро, движение по рельсам цивилизации набирает обороты и прогресс уже не остановить».

Фигаро потянулся к чужому заклятью, всем своим естеством, изо всех сил, выпустив из центра головы нечто вроде тонкого сияющего щупа, скользя эфирным зондом по узлам зелёной ленты, выискивая слабые, уязвимые места, ища, как отключить, откуда... откуда...

Нет, Другие явно не имели никакого отношения к этой штуке – заклинание написал и «повесил» на Фигаро человек. Вот только...

Некоторые конструкции следователь узнавал: завитушки силовых узлов, зубчики каскадных сплетений, тонкие «струны» питающих каналов, похожих на аккуратно уложенные в связки провода. Но всё это вместе...

С таким же успехом он мог бы пялиться на последние страницы пятого тома мерлиновской «Общей теории квазиматематики»: если в первой книге этой занимательной писанины Фигаро понимал хотя бы некоторые символы, то высшие построения ОТК выглядели для него как каракули помешенного на криптографии психопата: очень интересно, но ни хрена не понятно.

«Мда, – пронеслось у следователя в голове, – твоим куцым умишком этот узел не развязать. Придётся по старинке, рубить...»

Следователь собрался с силами, сосредоточился и коснулся кружевных плетений чужого заклятья.

...когда он очнулся его вовсю била лихорадка; следователь потел так, будто тело, открыв все свои поры, пыталось вытолкнуть наружу нечто, убивающее его, но тщетно.

Фигаро не мог сказать, сколько он провалялся без сознания; он не удосужился взглянуть на часы перед тем, как совать нос туда, куда не следовало, однако его собственные внутренние «часы» подсказывали, что прошло не так уж и много времени: небо не стало темнее, и срывающиеся с него первые крошки снега всё так же лениво пролетали мимо окон старенького «Рейхвагена».

«Наплюй, – посоветовал внутренний голос; то ли Придуманный Артур, то ли просто какой-то залётный гость из краёв Рациональности, – пока будешь думать, ты тут и кони двинешь. Всё и так понятно: заклинание трогать нельзя, время истекает, а связи с внешним миром нет. Поэтому будет деть то единственное, на что мы способны»

Следователь переключил передачу, включил сцепление и нажал на педаль. Моторваген вздрогнул, фыркнул, и, набирая скорость, покатился по разбитой дороге.

«До города не так уж и далеко»