Л а р и с а. Можно?

П р а с к о в ь я. Кто там? (Выйдя из-за ширмы.) Вы к кому, гражданка?

Л а р и с а. Здравствуйте.

П р а с к о в ь я. Кто вы такая?

Л а р и с а. Канавина Лариса Ивановна.

П р а с к о в ь я. Присаживайтесь, Лариса Ивановна. Видать, из города, издалёка в нашу тайгу?

Л а р и с а. Павел Кленов здесь живет?

П р а с к о в ь я. Здесь контора… учреждение.

Л а р и с а. Мне в поселке сказали…

П р а с к о в ь я. А вы не слушайте. Может, самоварчик поставить?

Л а р и с а. Значит, он здесь не живет?

П р а с к о в ь я. Изредка захаживает, а так все больше в лесу. На днях на почту забегал. Письма получил. И так уж радовался. Я говорю: «Заходите чайку попить из самоварчика». А он мне на это: «Не до самовару, Прасковья Игнатьевна».

Л а р и с а (улыбается, достает портсигар). Продолжайте.

П р а с к о в ь я. Уж не взыщите, нельзя курить. Начальница строгая… А тому, что говорят в поселке, не верьте.

Л а р и с а. Где же ваша начальница строгая?

П р а с к о в ь я. Где-нибудь в лесу.

Л а р и с а. А что говорят в поселке, Прасковья Игнатьевна?

П р а с к о в ь я. Кому что взбредет… Я-то уж знаю, ничего промеж них нету. Святой крест…

Входит Е л е н а.

Е л е н а (остолбенев). Лариса?!.

Л а р и с а. Здравствуй, Елена. Ты здорово выглядишь. Тебе тайга на пользу.

П р а с к о в ь я незаметно выходит.

Вот видишь, как бывает… нежданно-негаданно. Опять встретились…

Е л е н а. Да…

Л а р и с а. Я вернулась в свой город и работаю инспектором у Гладких в тресте. (Шутливо.) Так что хочешь ты или не хочешь — нам придется сталкиваться.

Е л е н а. Ты в командировку?

Л а р и с а. Да и нет.

Е л е н а. Как понять?

Л а р и с а. Ездила на один участок и завернула сюда. Сто верст, говорят, не околица. Узнала в тресте, что ты сюда назначена начальником. По правде сказать, не думала тебя увидеть. Ведь ты должна быть на участке через месяц.

Е л е н а. Прежде чем приступить к работе, хочется самой здесь походить, подумать.

Л а р и с а. Я бы на твоем месте махнула на юг. Чем плохо?

Е л е н а. Я лес люблю. Наш сибирский лес. Выйдешь после дождя, и голова от радости кружится. И думается, и мечтается, и работать хочется. Да, да, не усмехайся. Скоро сюда хлынет народ, лес зашумит от смеха, от песен.

Л а р и с а (с любопытством рассматривая Елену). Не изменилась. Совсем не изменилась. Все строишь воздушные замки? Нет, милая, меня калачом сюда не заманишь. Корявые пни, грязь, захудалая лавчонка, пропахшая селедкой, и по субботам очередь в баню.

Е л е н а. А знаешь, Лариса, и ты не изменилась. Ни капельки.

Л а р и с а. Скажи откровенно, тебе действительно нравится здесь?

Е л е н а. Да. Я инженер-строитель. И работу свою люблю.

Л а р и с а. И больше тебя ничего в тайге не удерживает?

В дверях показывается голова П р а с к о в ь и.

Е л е н а (Ларисе). Извини. (Выходит.)

Л а р и с а (снимает с вешалки мужской плащ). Его плащ! (Из кармана выпали письма.) Мои письма… Нераспечатанные!..

Возвращается Е л е н а. Л а р и с а торопливо прячет письма в сумку.

Е л е н а. Ну, расскажи о себе. Как жила это время? Чем занималась?

Л а р и с а. Долго рассказывать. Судьба-злодейка. О тебе слышала в тресте лестные отзывы. Преуспеваешь, говорят. Что ж, не удивительно. Ты знаешь, что надо сегодня, сейчас.

Е л е н а. Не понимаю.

Л а р и с а. Поехала в тайгу дорогу строить. А могла бы устроиться в тресте. Тебя наверняка бы взяли. Глядишь, квартиру получила бы.

Е л е н а. Мне предлагали.

Л а р и с а. Но ты, конечно, отказалась. Ради великих идей. (Смеется.) Что ж, правильно поступила. Здраво. Сейчас все внимание — на рудник. Ты будешь строить к нему подъездные пути. У тебя блестящая перспектива, дорогая. Статьи в центральной прессе, премии. Надо только не зевать, попасть в нужное русло, и оно вынесет в океан благополучии и почестей.

Е л е н а. По-моему, тебе несладко жилось эти годы.

Л а р и с а. Куришь?