П а в е л (вскипев). Послушай, Лариса! Она здесь ни при чем! И ты не сделаешь этого! Не посмеешь!

Л а р и с а. Ага! Испугался! (Смеется.)

П а в е л. То, что нас связывало с тобой когда-то… Я уже говорил тебе: все кончено. Еще до появления здесь Елены. Ну зачем еще раз говорить об этом? Тебя тяготило то, что я уходил…

Л а р и с а. Но ты возвращался. Я ни о чем не спрашивала, ничего не хотела знать. Я всегда была рада видеть тебя. А ты… даже не прочел моих писем. (Достает из сумки письма, рвет на мелкие кусочки, бросает на пол.) Я и это могу простить. А она… С ней ведь надо всерьез и навсегда. Ты же не сможешь. Ты никого не любишь, кроме себя.

П а в е л. Пугачева должна и будет строить дорогу. Так и передай Степану.

Входит Е л е н а.

Е л е н а. Не помешала? (Садится за стол, разбирает бумаги.)

Л а р и с а. Выпей с нами, Леночка.

Е л е н а. Я бы посоветовала вам найти для этого другое место.

Л а р и с а. Сегодня воскресенье. Не сердись. Через пятнадцать минут уезжаю. Когда будешь в городе?

Е л е н а. Не знаю.

Л а р и с а. Заходи ко мне. Проспект Мира, двадцать, квартира пять. Буду рада видеть тебя. (Павлу.) Мы с Еленой здесь учились во время войны. Она и тогда была сорви-голова. (Елене.) Сегодня ты что-то бледная. Что-нибудь не ладится?

Е л е н а. Угадала.

П а в е л. Скоро придет Зотей-охотник. Ему все тропки знакомы. (Смеется.) Чудак! Он тоже верит в дьявола. Говорит, что у Синей горы его жилище из корней и что по ночам он кричит человеческим голосом, зазывает охотников, а потом раз — и в огонь живьем.

Е л е н а. Как же он согласился?

П а в е л. Выпить любит. Я обещал ему. Одним словом, сговорились.

Л а р и с а. Кажется, этот разговор у вас надолго. (Достает из сумки фотокарточку.) Подпиши, Павлик. Ради старой дружбы. Говорят, она не ржавеет.

Е л е н а (взглянув на снимок). До свиданья, Лариса Ивановна. Счастливого пути. (Выходит.)

П а в е л. Где ты взяла эту фотографию?

Л а р и с а. На столике у Пугачевой.

П а в е л (вырывает карточку из рук Ларисы). Отвратительно!

Л а р и с а. Не надо нервничать, милый.

П а в е л. Ты жить не можешь без фокусов.

Л а р и с а. Это только цветочки, дорогой… (Берет чемодан.)

Входит Е л е н а.

Е л е н а. Машина подъехала.

Л а р и с а. Глубоко тронута заботой. (Павлу.) Проводи меня.

П а в е л стоит на месте.

Ну что ж… Тогда прощай… Нет, до скорой встречи. А с тобой, Леночка, надеюсь, увидимся тоже скоро. В конце месяца. До свиданья, друзья. (Выходит.)

Пауза.

П а в е л. Лена…

Е л е н а убирает бутылку, наводит на столе порядок.

Оторвись, пожалуйста, на минутку.

Е л е н а. Ну?

П а в е л. Выйди за меня.

Е л е н а. Что?

П а в е л. Замуж. За меня. Это серьезно. Очень.

Е л е н а. Как это могло прийти вам в голову?

П а в е л. Я люблю тебя! Понимаешь, люблю!

Е л е н а. Не надо, Павел. (Хочет уйти.)

П а в е л (преграждает ей дорогу). Нет, надо!

Е л е н а. Я не буду вас слушать.

П а в е л. Нет, будешь!

Е л е н а. Сначала вы меня отсюда выпроваживали, называли фантазеркой…

П а в е л. А теперь не могу без тебя, без твоей сосны, без твоего тракта, будь он неладен. Засел в голове и сверлит, сверлит… днем и ночью.

Е л е н а. Ах, все-таки сверлит…

П а в е л. Скорей бы пришел охотник. Отправимся немедленно. (Взял Елену за руку.) Идем на почту. Я пошлю ребятам телеграмму, чтоб не беспокоились.

П а в е л и Е л е н а выходят. Через некоторое время входит З о т е й — обросший мужчина лет пятидесяти с лишним. Сдувает с лавки пыль, садится, кладет возле себя котомку, снимает ремень, достает из-за пазухи четвертинку, пьет из горлышка. Входит П р а с к о в ь я.

П р а с к о в ь я. Все пьешь, окаянный?

З о т е й. Тебе не предлагаю, ты богомольная, святую водичку небось употребляешь.

П р а с к о в ь я. Зотеюшка, чуешь, что творится у нас? Дорогу к Синей горе ищут.