Шрифт:
И по-твоему, Бескаравайному наплевать, что о вас люди говорят? Лишь бы план, а на душу человеческую наплевать? Ты веришь, что он может так думать?
И в а с ь (глухо, неуверенно). Не хочу верить.
Б е с к а р а в а й н ы й. Почему?
М а р и н а П е т р о в н а и И в а с ь оборачиваются.
И в а с ь. Потому что, если предположить, что такой человек, как вы, способен на что-нибудь подлое, бездушное, тогда и жить на свете не стоит.
Б е с к а р а в а й н ы й (тепло, Ивасю). Спасибо. А теперь выслушай меня. Я не знал, что Рогуля перебросит на выгодный участок именно вашу бригаду. Это моя вина, что я не проверил его.
И в а с ь. Но теперь все нас считают шкурниками! Мы не можем ни одного дня оставаться на блоках. А нас не отпускают. Прикажите Рогуле: пусть переведет нашу бригаду назад, на тот конвейер, где меньшие заработки.
Б е с к а р а в а й н ы й. Ерунда! Если вы перейдете на старое место, все обиженные скажут: «Не удалось погреть руки, вот и сбежали…». Мелочные, ничтожные людишки на свою мерку всех мерят, на все чистое смотрят с подозрением и радуются: а может быть, и у других жажда наживы где-то в темных глубинах души спряталась. А надо доказать, Черешня, что это подлая ложь!
И в а с ь. Что же делать? Как доказать?
Б е с к а р а в а й н ы й. Трудно дать рецепт. Знаю одно: вы шли на подвиг. Так осуществите его.
И в а с ь. Яремчук говорит то же самое… Хорошо. Подвиг. Но какой — посоветуйте.
Б е с к а р а в а й н ы й. Честно говоря, сам не знаю. Он в воздухе, этот ваш подвиг…
И в а с ь. Вот видите. И вы тоже не знаете.
Пауза.
Извините, пойду…
Б е с к а р а в а й н ы й. Постой, Черешня… (Марине Петровне.) А что, Марина, может пообедаем вместе?
И в а с ь. Нет, я не могу. Меня мама ждет. Она ужасно сердится, когда кто-нибудь из нас не обедает дома.
Б е с к а р а в а й н ы й. Вот это правильная мама. А что у вас на обед?
И в а с ь. Наверное, борщ. Мы с сестрой любим борщ.
Б е с к а р а в а й н ы й. Украинский? С фасолькой? Жаль, что я на диете, а то напросился бы в гости…
М а р и н а П е т р о в н а (Ивасю). Вы придете к нам завтра?
И в а с ь. Нет, не смогу: завтра у сестры помолвка.
Б е с к а р а в а й н ы й. Передай сестре мои поздравления. За хорошего человека выходит?
И в а с ь. Да вы его знаете. Валерий Трегуб.
М а р и н а П е т р о в н а (дает Ивасю обрывки нот, тихо). Вот возьмите. Истерика — плохой советчик.
И в а с ь (берет ноты. Тихо, со злостью). Все равно сожгу. Это ложь. (Выходит.)
Б е с к а р а в а й н ы й. Ну и парень! Брода не ищет, глазами не косит.
Пауза.
Хотел бы я, чтобы у меня был такой сын. Что с тобой, Марина?
М а р и н а П е т р о в н а. Я устала… Нет. Неправду говорю. Я хотела тебя попросить… Я никогда тебя ни о чем не просила…
Б е с к а р а в а й н ы й. Э-э, какая увертюра!
М а р и н а П е т р о в н а. Василий… Помнишь, когда ты прислал мне письмо и позвал к себе на Север, разве я хоть слово…
Б е с к а р а в а й н ы й. Вот тебе и на! Задним числом требуешь благодарности за жертву?
М а р и н а П е т р о в н а. Слово какое… нехорошее.
Б е с к а р а в а й н ы й. Очень точное слово. То, что ты оставила столичную консерваторию и отправилась к белым медведям, это была жертва.
М а р и н а П е т р о в н а отвернулась, заплакала.
Пауза.
Ты плачешь? Ну, чего ты, Марина? Что с тобой? Скажи. Я не привык… Я никогда не видел… Ты должна мне сказать, что с тобой.
М а р и н а П е т р о в н а. Вася… (Решившись.) Уедем отсюда!
Б е с к а р а в а й н ы й. Вот тебе на!
М а р и н а П е т р о в н а. Не спрашивай. Ничего не спрашивай.
Б е с к а р а в а й н ы й. Что, анонимок начиталась? Признавайся…
М а р и н а П е т р о в н а. Не знаю… Надо быть мужественной. Я всегда старалась быть такой. Даже там, на Севере, когда наш ребенок…
Б е с к а р а в а й н ы й. Терять детей всегда тяжело.
М а р и н а П е т р о в н а. Я не видела твоих сына и дочь. Мне даже снилось иногда, что мы их нашли. А сегодня я проснулась после такого сна и подумала: а что если ты их в самом деле найдешь? Только не любящих, не родных, а чужих. Совсем, совсем чужих. Понимаешь? Таких, которые ненавидят?