Шрифт:
– Не сегодня, Саш.
– Мне нужно сегодня. Цветы до завтра не доживут.
– Мне очень жаль. Но я не могу.
– Чего шепчешь? Ты не одна?
– Да.
Не собираюсь я играть в его ревнивые игры. На них у меня тоже нет ресурса. Хочет думать про меня плохо - это его выбор.
– И я опять ревнивый кр-р-ретин, м? И это опять не мужик?
– Боюсь, что да.
– Да, блять!
– психует он.
– Боится она...
Скидывает вызов.
А мне все равно становится капельку легче, что он позвонил.
Кладу руки на живот.
Ничего, Михаил Александрович, прорвёмся! Ты же Иштаров. Вон у тебя папочка какой упёртый…
Глава 45 - Ограбление
Александр
Ну, допустим, ревнивый кретин. Я же не отрицаю. Допустим слегка прихуел выворачивать ее сумки. И - не слегка: напрягать наружку для слежки и пьяным трахать ее в подъезде.
Погорячился...
И, вероятно, сильно погорячился с выводами, которые ко всему этому и привели.
Но, в свое оправдание, я хочу сказать, что...
Это все потому что...
Потерял контроль?
Мне положена полная амнистия. Я в конце концов с букетом приезжал извиняться! А до секса точно помню про любовь что-то там невнятное говорил и даже стихи читал.
Совсем ёбнулся ты, майор...
Пора оттаивать Ромашка! Я так долго не продержусь.
Пытаюсь вспомнить с чего начался весь пиздец.
И помню, что совсем не с ревности. Что-то пошло не так гораздо раньше...
Ее взгляд вдруг изменился и стал грустны, виноватым. А дальше уже все легло на это.
Что случилось то, м?
И где она сейчас?
Неопределенность раздражает до зуда.
Проезжаю мимо ее дома после работы. Окно горит. На домофон не отвечает. Прохожу вместе с соседями, стучусь в дверь.
– Наташа!
Тишина... Только пару раз мявкнул Сева. И где ты?
Где ты ночами пропадаешь, а?!
– взрывает меня.
Набираю ее ещё раз.
– Привет.
– Привет, Саш.
– А можно мне просто объяснить, блять, с самого начала, что происходит? Я задолбался уже выпрашивать! Я заебался бегать! Все душу мне вымотала, зараза! Чтоб тебя... Ты понимаешь, что я уже не мальчик в такие игры играть! Я уже старый, у меня нервы ни к черту. Ты не ромашка, ты... Крапива какая-то! Ну накосячил я на эмоциях... Ну отпусти ты эти косяки! Ты же говорила, что любишь! Или нахуй уже отправь, чтобы я успокоился! Я уже сожалею, что связался с тобой вообще. Жил бы горя не знал! Говори, твою мать!
– Не хочу, - слышу как всхлипывает.
– Живи, не знай горя!
– Наташа...
– торможу я.
Ну вот, опять херни наговорил.
– Не звони...
Скидывает.
И телефон теперь недоступен.
Открываю переписку.
И да, я ненавижу переписки. И - да, не извиняюсь, когда не считаю себя не правым или говорю то, что думаю. И сейчас я не считаю и сказал то, что думаю.
– Р-р-р...
Раздражённо, ломая себя, пишу: "Извини".
Не прочитано.
Мне становится так неспокойно, что просто крышу рвёт.
Ненавижу ее, блять, уже!
Дома, со психу, наливаю себе полстакана коньяка.
Ебну и баиньки.
Только подношу ко рту. Звонок.
– Иштаров...
– Александр Михайлович, у нас вызов на "ваш" адрес. Наряд поехал...
– Какой именно из адресов?
Называет Наташин.
Со стуком ставлю стакан на стол. Хватая куртку иду к машине.
– А что там?
– Ограбление...
– Да ладно? Что там грабить? Еду...
Подъезд открыт, дверь подперта кирпичом. Возле подъезда скорая и наш бобик.
Мля...
Лицо немеет.
Скорая почему?..
Непонятных мне Скорых я патологически боюсь. Когда возвращаешься домой, а возле дома Скорая... А ты беспомощен как ребенок, блять.
Не надо такой херни, пожалуйста. Я ее по горло нажрался!
Нахер вот это вообще все было? Зачем я ее отпустил в свободное плавание? Жила бы у меня... там быстро бы любые непонятки разрулили!
Не успевают двери лифта открыться, как я слышу знакомый голос Адольфовны.
– ...А у дочери телефон давно недоступен. Может, они ее убили!