— Черт возьми, может, мне стоит позвонить доктору «Арлекинов», — сказал я.

— Впусти меня, — настаивал Рик, стуча кулаком в дверь и наморщив лоб.

Роуг ахнула, и мое сердце подпрыгнуло.

— Роуг, мне жаль. Я не хотел…

Ее вздох превратился в стон, за которым последовал еще один и еще.

— О боже мой, Джей-Джей, — сказала она с придыханием, и Маверик начал пытаться прорваться к ней уже совсем по другой причине. — Да, Джей, да.

Я придвинулся ближе к двери, пока Рик пытался ее открыть, а Фокс попятился, пробормотав что-то о том, что Джей-Джей мудак, прежде чем совсем уйти.

— С ней все в порядке, — крикнул нам Джей-Джей. — Но просто чтобы убедиться…

Роуг вскрикнула, и этот звук заставил мой член дернуться.

— Открой дверь, красавица, — призвал ее Рик.

— Не-а, она уже в порядке, — сказал Джей-Джей, хотя его голос звучал приглушенно, и секунду спустя Роуг начала задыхаться и стонать, кончая.

Я рассмеялся, радуясь, что о ней позаботились.

— Увидимся позже, Рик. — Я повернулся и направился к гаражу, сбежав по ступенькам и схватив ключи от машины Джей-Джея с крючка. Получай, ублюдок.

Я запрыгнул в нее, завел, и мне понравилось, как она замурлыкала подо мной, а затем нажал кнопку, открывающую дверь гаража. Но прежде чем я успел выехать, Роуг вбежала в гараж, направив на меня «пистолет» сложенный из ее пальцев, и я поднял руки, подыгрывая ее маленькой игре в угон автомобиля.

Она рывком открыла дверцу машины, прижимая свой «пистолет» к моей груди. — Бах.

— Вау, ты просто сразила меня наповал. Я бы отдал тебе машину, малышка, — сказал я, и она ухмыльнулась, поднеся мнимый пистолет ко рту и дунув на его конец.

— Я знаю. Я же психопатка.

Я схватил ее за бедра, затащил в машину к себе на колени, и она начала притворяться, что стреляет в меня, пока я ее щекочу. Она взвизгнула, когда я схватил ее «пистолет» и заставил ее пальцы оказаться у нее же во рту.

— Бах, — сказал я, и она рухнула поперек сиденья, притворяясь мертвой.

Я рассмеялся, встряхивая ее, но она придерживалась роли, не сдвинувшись ни на дюйм, но теперь ее живот был оголен, так что она была в беде. Я ткнул пальцем прямо ей в пупок, и она взвизгнула, выпрямилась и замахнулась кулаком мне в лицо. Я поймал ее руку, прикусив костяшки пальцев, и порочно улыбнулся, а игра превратилась во что-то более развратное, когда наши взгляды встретились, и моя свободная рука скользнула между ее бедер.

Я вздохнул, выходя из гипноза, который эта девушка всегда на меня насылала, и рывком усадил ее на пассажирское сиденье. — Не смотри на меня так, малышка. Мне нужно ехать.

Она выпрямилась на своем сиденье, выглядя так, словно ей доставило удовольствие, что я вот так резко отодрал ее от себя. — А можно мне так посмотреть на тебя, после того, как ты увидишься со своим отцом?

— Определенно, — сказал я. — Ты можешь смотреть на меня так по всей машине Джей-Джея, а может даже, и на капоте.

— Ты отвезешь меня на «Перевал Дьявола»? — хрипло спросила она.

— Да, я отвезу тебя прямо на «Перевал Дьявола», — согласился я, и она, смеясь, откинула голову назад, выглядя дикой и свободной, как женщина, в которую она была рождена вырасти. Моей девочкой, какой ей суждено было стать. И это вселяло в меня такое чувство покоя, какое не может дать ничто другое в этом мире.

Я захлопнул дверцу и выехал из гаража, газанув, когда подъехал к воротам, и они широко распахнулись перед нами.

Роуг взвизгнула, когда я резко свернул на дорогу, и меня охватил трепет, когда она пристегнулась, чтобы прокатиться, зная, что я подарю ей удовольствие этой поездкой.

Я проходил повороты на скорости, следуя по более тихим улочкам, чтобы по-настоящему насладиться мощью GT Джей-Джея, а Роуг улыбалась всю поездку.

Когда я приблизился к месту назначения и я выехал на грунтовую дорогу, ведущую к дому отца, мое настроение окончательно испортилось. Сердце замирало в груди, отягощенное тысячей плохих воспоминаний. Я всегда чувствовал себя так, приезжая сюда. Это был не дом, а ад.

Роуг потянулась к моей руке, когда я припарковался, но я отстранился, запустив пальцы в волосы и не встречаясь с ней взглядом, когда жар обжег мою шею.

Я любила ее за эмпатию, за то, что она видела меня насквозь, чувствовала мою боль. Но в то же время я ненавидел это. Ведь это обнажало меня: того маленького мальчика, которым я когда-то был, словно ее взгляд мог снять слои моей плоти, как кожуру, и увидеть его. Того, кто прятал синяки, кто жил за этими стенами.

— Все в порядке, — сказала она.