Шон фыркнул, отступая назад и качая головой, как будто отмахивался от моих слов. — Что угодно, от чего тебе станет лучше, сладенькая. Все, что я знаю, это то, что ты всегда была более чем готова раздвинуть для меня свои сладкие бедра, когда бы я ни пришел.

— Это ты был одержим мной. А не наоборот.

— С чего ты это взяла? — выплюнул он.

— Ты последовал за мной сюда, Шон. Ты нападал на меня и моих парней снова и снова, и даже после того, как тебе надрали зад, и ты знал, что остаться здесь — значит умереть, ты не ушел. Это жалко, на самом деле. Маленький мальчик, который пытается переобуться. Но мы оба знаем, что те туфли, в которые ты пытаешься влезть с этим бредом о «большом человеке», слишком велики для тебя. Ты мог бы просто отпустить меня, оставить все это и убежать в горы. Мы бы не нашли тебя, если бы ты убежал достаточно далеко, и ты это знаешь. Но твоя одержимость не позволила тебе этого сделать. Не так ли?

Шон несколько секунд смотрел на меня, затем невесело рассмеялся, прежде чем вонзить маленькое лезвие, которое он держал, прямо мне в плечо.

Я стиснула зубы и подавила крик, который пытался вырваться из меня, когда лезвие коснулось кости, и он наклонился, откидывая мою голову назад за волосы и жестоко крутя нож, пока крик не вырвался из моих губ и садистская улыбка не растянулась на его губах.

— Нам с тобой нужно сыграть в игру, — сказал он, и слюна брызнула мне на щеки, когда он наклонился надо мной, и я оскалила зубы в ответ.

— Я больше не играю ни в какие гребаные игры с тобой, Шон.

— Ту, ту, ту… ты даже не знаешь правил, — запротестовал он, вытаскивая нож из моего плеча и небрежно вытирая мою кровь о подол моей майки ЗМР, пачкая ее, когда из раны потекло еще больше крови по моей руке.

— Тогда выкладывай, — выдавила я, моя грудь быстро поднималась и опускалась, пока я пыталась заглушить боль.

Шон широко ухмыльнулся, снова отталкивая меня от себя и отступая назад, когда он широко раскинул руки и медленно закружился по кругу.

— Возможно, ты заметила, что наше нынешнее местоположение не располагает к слишком большому количеству домашних удобств, — сказал он, прежде чем остановиться лицом ко мне и топнуть ногой по металлическому люку, который глухо стукнул, давая понять, что под ним есть открытое пространство. — Но опять же, я покупал это место не с целью обеспечения какого-либо комфорта.

— Ближе к делу, Шон, мне надоело слышать звук твоего проклятого голоса, — прорычала я, заставляя себя отвлечься от боли в плече, пока я пыталась найти что-нибудь, что я могла бы использовать здесь, что-нибудь, что я могла бы использовать, чтобы поменяться с ним ролями.

Шон рассмеялся, как будто мы были двумя старыми приятелями, подшучивающими друг над другом, и просто продолжил нести свою многословную чушь.

— Ну, ты, наверное, помнишь ту ночь много лун назад, когда я повесил маленького Фокси на мосту в уплату за твою жизнь и жизнь других твоих маленьких игрушек. Помнишь, когда ты настроила против меня одного из моих людей и фактически уничтожила всю мою банду одним ударом, втянув Картель Кастильо в бандитскую войну?

— И что из этого? — Я зашипела, но Шона, казалось, не волновало, что я не получаю удовольствия от его монолога, продолжая бесконечно болтать ради того, что, как я предполагала, было его собственной выгодой.

— После этого фиаско я оказался перед чем-то вроде дилеммы. Были только я и моя милая старая мамочка — упокой Господь ее душу — и у меня не было ни людей, которые последовали бы за мной, ни места, куда можно было бы убежать, где меня никто не станет искать. Это была настоящая головоломка. Тем более что я не собирался оставлять нашу ссору неразрешенной и…

— Что случилось с твоей мамой? — Я спросила, цепляясь за эту небольшую информацию и заставляя его прервать свой продолжающийся бред. Я начала подумывать, что, возможно, мне даже удастся заставить его говорить достаточно долго, чтобы у моих мальчиков был шанс появиться до того, как он продвинется дальше с тем дерьмом, которое он запланировал. И, конечно же, он ответил на мой вопрос, потому что этот засранец просто не мог удержаться, чтобы не слушать звук собственного голоса как можно чаще.

— Моей мамочкой? — спросил он, дотрагиваясь рукой до пустоты там, где должно было находиться его сердце, и вздыхая, как будто оно у него было. — После той маленькой западни на рынке, где ты была так близка к тому, чтобы схватить меня, я понял, что есть проблемка, которую нужно решить. Это был второй раз, когда тебе и твоим ребятам удалось использовать эту милую, глупую, предсказуемую женщину, чтобы напасть на меня, и я не мог допустить, чтобы такие проблемы продолжались. Все время, пока она дышала, она была рычагом давления, ожидающим своего часа. И я не тот мужчина, который может позволить использовать что угодно в качестве рычага давления на меня.

— Ты убил ее? — задыхаясь, выдавила я, не совсем понимая, почему это меня так шокирует, но единственный человек в этом мире, к которому этот отвратительный, кусок дерьма когда-либо проявлял хоть какую-то привязанность или нежность, была она. Он обменял меня на нее. Любил ее настолько, что сбежал от нас, когда я и Чейз догнали его после того, как выгнали их с рынка Эпплбрук, вместо того чтобы вступать в бой, где она могла бы попасть под перекрестный огонь — или, по крайней мере, так я думала. — Когда?