Мягкие простыни коснулись моих ног, и я тихо застонала, открыв глаза и обнаружив, что меня укладывают в мою кровать.

Дворняга начал яростно лизать пальцы моих ног, как будто знал, что сегодня вечером я была близка к опасности, и я хихикнула, отдергивая ноги и хватая Джей-Джея за запястье, когда он собрался уйти.

— Куда ты идешь? — Спросила я его, и он остановился, заправляя прядь волос мне за ухо и натягивая на меня простыни.

— Парни хотят обсудить наши дальнейшие планы.

— Ну и пусть обсуждают, — сказала я, отодвигая простыни в сторону и похлопывая по месту рядом со мной, глядя на него в его матросском наряде. — Я хочу, чтобы ты сегодня остался со мной.

Джей-Джей замешкался, бросив взгляд в сторону двери, но я поняла, что победила, когда его руки опустились к поясу и он начал расстегивать штаны.

— Не жульничай, — сказала я, поворачиваясь на бок и усиленно моргая, чтобы держать глаза открытыми и наблюдать за его действиями. — Ты надел этот наряд с явным намерением станцевать стриптиз для жаждущей публики. Так что давай, Джонни Джеймс, покажи мне, на что ты способен.

Я видела, как его гнетет все, что мы узнали сегодня: и назначенная за меня награде, и наркотики, и мертвый коп, и конечно, вся эта драма с его отцом. Поэтому мне нужно было, чтобы он понял, что со мной все в порядке.

— Я не уверен, что готов танцевать сегодня вечером, красотка, — признался он, и его голос дрогнул, когда он посмотрел на меня сверху вниз. — Мы могли потерять тебя, — выдохнул он, и я села, качая головой.

— Это исключено. Я дралась как адская кошка, чтобы остаться с вами, и ничто на этом свете не сможет помешать мне делать это каждый чертов раз. Мы против всего мира, Джонни Джеймс. И мне плевать, даже если он предложит все пять бриллиантов в качестве награды за меня — никто никогда не получит этого вознаграждения, потому что я здесь, у меня есть вы, и я больше никогда никуда не уйду.

Джей-Джей подался вперед, как будто хотел поцеловать меня, но я прижала руку к его груди, качая головой.

— Я тут ради шоу, — настаивала я, и Дворняга улегся рядом со мной, скрестив передние лапы и тоже выжидающе глядя на Джей-Джея.

Джонни нахмурился, но довольно быстро уступил, снова встав прямо и запустив пальцы в волосы, откинул голову назад и начал медленно двигать телом.

Музыки не было, но она ему и не требовалась — он создал собственный ритм, медленно проводя руками по шее, а затем добрался до пуговиц у горла белой рубашки матросского костюма и начал одну за другой расстегивать их.

Я прикусила нижнюю губу, наблюдая за ним, и стон желания вырвался из моего горла, когда открылся его обнаженный торс с идеально вырезанными кубиками пресса, превосходящими всякое правдоподобие. Все мои мужчины были безумно привлекательны, но телосложение Джей-Джея могло соперничать разве что с самим Адонисом — его преданность созданию этой мышечной скульптуры определенно окупилась. В то время как другие были более крупными, их мышцы больше подходили для грубой силы и мощи, у него были идеальные линии и эта гребаная съедобная V.

Закончив расстегивать пуговицы, Джей-Джей повел плечами, сбрасывая рубашку, и, выгнувшись всем телом, позволил ей соскользнуть по рукам и упасть на пол позади него. Раздевание действительно не должно было выглядеть так хорошо, но Джонни Джеймс делал это с поразительной легкостью.

Он провел руками по бедрам и подался ими вперед, ухмыляясь, когда рванул застежки-липучки на брюках, и те соскользнули, улетая через плечо.

Последними он скинул кроссовки, оставшись в обтягивающих белых боксерах и маленьком синем галстуке, все еще повязанным на шее.

Затем он подошел ко мне, его тело скользнуло по моему, и у меня перехватило дыхание, пока он не переполз на другую сторону от меня.

Я повернулась к нему лицом, улыбаясь, когда он положил голову на подушку рядом с моей, наши взгляды встретились, и между нами возникло нечто гораздо более глубокое, чем похоть.

Я придвинулась ближе к нему, мои голени прижались к верхней части его бедер, а затем я свернулась калачиком, и он тоже повернулся на бок. Я взяла простыню и натянула нам на головы, оставив нас в тени под ней, как мы делали, когда были детьми, и я пробиралась к нему домой с ночевкой.

— Я люблю тебя, Джонни Джеймс, — прошептала я, вдыхая его выдох, словно мы дышали одним воздухом. — И я никуда не денусь. Так что перестань смотреть на меня так, будто я исчезну, если ты осмелишься отвести взгляд.

— Я просто хочу, чтобы этот ублюдок был мертв и похоронен, — прорычал он. — Я хочу, чтобы он ушел и мы снова были свободны.

— Мы свободны, — ответила я, не желая говорить о гребаном Шоне прямо сейчас. Меня тошнило от того, что он занимал так много нашего времени и мыслей. — Расскажи мне, что произошло там с твоим отцом, — тихо попросила я, переплетая свои пальцы с его пальцами, наблюдая, как он уходит в себя из-за моих слов.