Шрифт:
Но мы сворачиваем в знакомый переулок.
— Ты до сих пор здесь живешь? — неверяще оглядываюсь я на разросшийся частный сектор. Давно уже тут нет деревянных развалюшек, их сменили красивые каменные коттеджи.
— Да, — пожимает плечами Лешка, — почему нет? Место тут хорошее, земля дорогая…
Мы подъезжаем к воротам, Лешка жмет на пульт, открывая их.
И в этот момент нас догоняет и с визгом тормозит чуть впереди, перекрывая выезд, приметная спортивная тачка.
Ослепляет фарами.
Лешка матерится грубо, тянется к карману, и я с ужасом вижу, что достает он… Оружие!
Боже!!! Он что, серьезно?
Он будет стрелять по Лису?
С ума сошел?
— Блядь, сучара… — рычит Лешка, полностью оправдывая мои ужасные опасения.
И я окончательно возвращаюсь в реальность.
Где Лис и Камень — давно уже не парни, кулаками решающие свои вопросы.
Теперь они — жесткие и жестокие даже мужики, с таким жутким бэкграундом, что становится понятно: разбираться не до первой крови будут.
А до первой смерти.
Меня окатывает невероятным страхом, мысли скачут в голове дико!
— Лешка! Нет! — кричу я, пытаясь ухватить каменного Камня за руку, — нет!
— В машине сиди, — рычит он и открывает дверь.
Я вижу, что Лис уже выскочил из-за руля и направляется к нам упругой, хищной походкой.
И да, у него в руке тоже пистолет!
Они…
Они ненормальные! Оба!
Я выкатываюсь с пассажирского прежде, чем Камень успевает нажать на кнопку блокировки, под яростный рык:
— Куда, бля???
Бегу к Лису, затормозившему и изучающему меня пристально и ревниво.
И с разбега прыгаю на него, хватаю за шею, загораживая собой от выстрела.
— Убери! Убери! — всхлипываю я, вжимаясь всем телом в словно из железа отлитую твердую грудь, запрокидываю лицо, мокрое, залитое слезами, и все молю, жалко и невнятно, — убери… Пожалуйста… Пожалуйста…
У Лиса подрагивают гневно ноздри, но на Лешку, уже вышедшего из-за руля, он не смотрит, тут я добиваюсь своего. Только на меня его взгляд устремлен.
— Маленькая… — хрипит Камень, и я знаю, что он скажет дальше. Чтоб я отошла.
А я не могу.
Потому что в этом случае он убьет Лиса. Или Лис убьет его. И тогда… Я сама умру.
Я не смогу жить, если кого-то из них не будет!
Мысль новая, и поражает меня настолько, что, застыв буквально на мгновение, я делаю то, что диктует мне сердце. Мое дурацкое, сумасшедшее сердце.
Притягиваю к себе за шею Лиса и целую его.
Сама.
И он тут же реагирует, роняя ствол и подхватывая меня за ягодицы вверх, как совсем недавно до него Камень. И целует меня, так глубоко и грязно, пошло, жестко, безумно горячо, с болью и кровью, наказывая и умоляя…
Это новый, запредельный уровень восприятия реальности.
Мой старый комп уходит в еррор.
За спиной, близко, очень близко, ощущаю присутствие Камня, он еле слышно матерится, глядя на нас.
А затем коротко командует:
— В дом ее неси, сучара, блядь. Шоу для соседей достаточно.
30
— Какой же ты все-таки мудак… — рычит Камень Лису, стаскивая с меня одежду, быстро, с треском и хрустом, словно обертку конфетки разворачивая, и тут же прижимаясь голой грудью к моей уже тоже голой спине и впиваясь губами к плечо возле шеи с мучительным стоном, — блядь… Маленькая… Сносит башню…
— Завали… — шипит Лис, взбудораженно, чуть ли не подрагивая пальцами, касается моего лица, шеи, взгляд от меня не отводит, и там, в этом взгляде… О-о-о… Безумие… Огонь, желтый, хищный… — Малышка… Почему с ним? Почему? Не со мной? А?
— Сука, пасть закрой, она — моя! — жесткий рывок назад, и я впечатываюсь в мощное, горячее до умопомрачения тело, а огромные лапы уже скользят по бедрам, стаскивая джинсы, окончательно раздирая молнию, застежку, все, что непонятным образом уцелело после секса в машине, — маленькая… Раздвинь…
— Мы так не договаривались, блядь! — сухие, опаленные солнцем и песком ладони царапуче проходятся по моей груди, и меня выгибает от этих собственнических прикосновений, грудь, и без того нереально чувствительная, ноет так сильно, так требовательно, что я непроизвольно прижимаю Лиса за шею ближе, тяну его к себе, желая получить как можно больше этих огненных ощущений.
— Ох, блядь… — Лис, словно послушный моей воле пес, падает на колени и тянется губами к груди, жадно прикусывает, лижет, запуская по коже такие фейерверки, что кажется, будто она светится вся, искрится!