Шрифт:
— Не закрывайся только, малышка, — говорит он, — я тут подожду.
В туалете я пару минут смотрю на себя в зеркало. Ищу и нахожу знакомые черты. Я похожа на нее.
Оказывается, очень похожа.
Не на ту безумную располневшую и рано постаревшую женщину, что лежит сейчас, привязанная к больничной кровати.
А на ту веселую и счастливую девчонку с записи, улыбчивую, тоненькую, влюбленную.
Она светилась ведь. Радовалась. И ждала от жизни чего-то чудесного.
Ничего не напоминает, Вась?
Пять лет назад я была такая же.
Счастливая и влюбленная.
И даже больше, чем та девушка на видео. Потому что у меня поводов для счастья было больше! Меня любили двое офигенных парней. У меня было счастливое будущее, много-много планов! Я пела со сцены! Я училась! Я любила!
Я умываюсь, словно хочу смыть с себя тот морок чужой судьбы, несчастливой судьбы, который сейчас примерила на себя неосознанно.
Нет!
У нее жизнь сложилась так, как сложилась.
Ее сломало что-то.
И я, кажется, даже знаю, что именно.
Меня не сломает.
Я — не она.
Я выхожу из туалета, улыбаюсь в ответ на тревогу в глазах Лиса:
— Все хорошо, прости меня. Я просто… Что-то разнервничалась.
— Малышка… — с облегчением выдыхает он, тянет меня к себе, целует сладко-сладко.
И я позволяю себе расслабиться, прижаться к нему в поисках уверенности в себе, в нашем будущем, в том, что теперь, что бы ни произошло, мы останемся самими собой. И будем любить друг друга.
— Пойдем, — шепчу я, когда Лис отпускает меня, — а то там Лешка переживает…
Лис кивает, и мы возвращаемся в гостиную.
На пороге я чуть ли не спотыкаюсь, настолько внимательным взглядом меня награждает Бешеный Лис, но затем ловлю в фокус спокойное лицо Лешки и улыбаюсь.
Иду к нему, сажусь рядом, Лис падает с другой стороны.
Лешка наклоняется и целует меня в макушку, а Лис ласково гладит по щеке.
Его отец наблюдает за этим, качает головой:
— Не отпустило, смотрю…
— И не отпустит, пап, — холодно говорит Лис, — смирись уже. Ты и так много всякой хрени сделал.
— Ничего я не сделал, говорил тебе уже, — вздыхает Бешеный Лис, отворачиваясь.
— А с этого места поподробней… — тяжело роняет Камень, подаваясь вперед. Очень незаметно, но так… массивно, с такой угрозой, что становится понятно, еще чуть-чуть — и случится обвал. Горный.
45
— Да нечего там говорить, не выдумывай, — раздражается Бешеный Лис, но Лешка смотрит так тяжело и неотвратимо, что мне хочется буквально повиснуть на его шее, тормозя этот горный обвал.
Лис цокает и откидывается на спинку дивана.
— Блядь, маразматик старый, — ругается он, — и нечего на меня так смотреть! Сам знаешь! Когда хоть выяснил-то все окончательно?
— Пару месяцев назад, — признается хозяин дома.
— Вы. Мне. Объяснять. Будете? — рычание Камня начинается где-то в грудной клетке и вырывается хриплой и настолько зловещей угрозой, что я все же не сдерживаюсь, перехватываю его за шею, глажу по медленно и тяжело поднимающейся и опускающейся груди, успокаивая.
— Да мой папочка, тогда, пять лет назад, вообще мышей не словил, — поясняет Лис, ревниво отслеживая, как я глажу Камня, — малышка, я тоже хочу!
— В каком смысле? — не понимаю я сказанного, переключаясь на Лиса и позволяя ему поймать мою ладошку и поцеловать в самый ее центр. До мурашек приятно и щекотно.
— А в том, что он главного фигуранта, который заказал танец, под землю упаковал, а вот его шестерку упустил.
— Не упустил! — раздраженно поправляет Бешеный Лис, — я не в курсе был вообще! Винт мне его не сдал! А я хорошо спрашивал!
От интонаций и скрытого смысла этих слов меня слегка потряхивает, и Камень, чувствуя это, кладет свою большую ладонь на мою, все еще покоящуюся у него на груди, словно защищая от жуткой реальности.
— Шестерку? — уточняет он спокойно уже.
— Да, — кивает Лис, — понимаешь… Да, блядь, не могу! Малышка, иди сюда!
Он тянет меня к себе, стремясь обнять, Камень протестует, а Бешеный Лис усмехается глаза:
— Да вы ее разорвете так! Девочка, иди вот сюда сядь.
И показывает мне на большое кресло напротив, рядом с собой.