– У меня начинает складываться некоторое представление о процессе, – ответил я. – И он кажется осуществимым.

– Осуществимым? Он используется в повседневной работе, – подчеркнул он. – Это был только второй шаг в программе Джернингема. Он зашел настолько далеко к концу моего второго года обучения в аспирантуре, и именно тогда он предложил нам покинуть университет, где мы были довольно ограничены в нашей работе, и приехать сюда, в Нью-Йорк, где мы могли бы быть более независимыми. К этому времени я заинтересовался проектом, и, поскольку он предложил мне те же условия, что и в колледже, то есть покрытие моих расходов и достойную зарплату, я ушел с ним. Мы разместились с нашим оборудованием в здании, арендованном им, и продолжили наши эксперименты.

К концу следующего года мы создали машину, способную обрабатывать сотни отдельных переменных одновременно, выполняя любые операции с любой кривой, что мы пожелаем. Одним из наших значительных улучшений было то, что мы устранили необходимость в операторе для каждой кривой. Всю работу мог выполнять один человек. Помимо сложения, вычитания, умножения и деления, робот мог извлекать любой желаемый корень или возводить в любую желаемую степень, а также применять к ним любые естественные или трансцендентные функции. Эту часть разработал я.

Мы подготовили машину и опробовали ее. Она работала идеально, а затем Джернингем объявил, что нам надо завязывать. У него закончились деньги.

Эта новость стала для меня настоящим ударом, потому что я с таким же энтузиазмом относился к разработке машины, как и он. У меня было немного денег, отложенных из зарплаты, которую он мне платил, и я предоставил их в его распоряжение, но этого было слишком мало, чтобы на что-то повлиять. Пока мы спорили о том, что будем делать, я получил известие, что мой дядя умер и оставил мне около двенадцати тысяч долларов, и я решил передать эти деньги Бобу. Сначала он отказался брать их, так как знал, что это все, что у меня было, и он не видел непосредственной коммерческой ценности своей машины. Тогда-то мне и пришла в голову замечательная идея, испортившая жизнь нам обоим.

Я предложил найти нашему роботу практическое применение. Поскольку к тому времени мы оба были убеждены, что все происходит в соответствии с законами природы как результат действия определенных переменных, я предложил нам прекратить работу над самой машиной и посвятить наше время определению некоторых темпов изменения переменных, которые мы могли бы использовать для получения денежной прибыли. Фондовый рынок сам по себе был логичным местом для дебюта.

Нам потребовалось два года, чтобы собрать данные и построить кривые, представляющие восемьдесят три переменные, влияющие, как мы обнаружили, на рынок по двум активным пакетам акций, выбранных нами для нашего первого предприятия. Когда у нас были данные в пригодном для использования виде, мы прогнали их через прогностограф и получили кривые, показывающую колебания цен на эти акции в следующем году. Одна из них была не очень активна, поэтому мы оставили эти акции в покое и сосредоточили наше внимание на других. Мы ещё не были полностью разорены, поэтому следующие три месяца посвятили незначительным уточнениям наших расчетов, одновременно наблюдая за графиком и проверяя нашу кривую. Она оказалась абсолютно точной, и мы были готовы начать наши финансовые операции.

– Есть одна вещь, которую я не понимаю, – вмешался я. – Я легко могу понять, как вы могли рассчитать цену, по которой должны продаваться ваши акции, исходя из ваших данных, но я не понимаю, как вам удалось учесть действия покупателей и продавцов. Другими словами, мне кажется, что вы не учитывали человеческую природу в своих расчетах.

– Мы не оставили ее без внимания. Это была одна из восьмидесяти трех переменных, рассмотренных нами. Хотя в то время мы не могли с какой-либо вероятностью предсказать действия того или иного конкретного человека, мы обнаружили, что действия девяноста девяти процентов человечества легко предсказать с абсолютной уверенностью, и этого было достаточно, чтобы работать с этим. Оставшийся один процент не оказывал достаточного влияния на рынок, чтобы исказить нашу кривую. Позже я опишу некоторые трудности, с которыми мы столкнулись, когда решали проблему одного человека. Но давай я продолжу рассказ.

К тому времени, когда мы были готовы начать спекулировать, хотя, на самом деле это была не спекуляция, у нас оставалось меньше тысячи долларов. Мы обсудили этот вопрос и решили сразу же заработать много или разориться, поэтому мы нашли брокера, позволившего бы нам значительно увеличить нашу маржу, и мы вложили всю нашу сумму в выбранные нами акции, а затем сидели сложа руки и ждали, что будет дальше. Все произошло в точности так, как предсказывала наша кривая, и мы быстро заработали деньги. Когда акции выросли, мы расширяли наши инвестиции. Когда наступал небольшой спад, мы продавали достаточно, чтобы обеспечить стабильную маржу и пережить депрессию. Когда наступал серьезный спад, мы распродавали акции, а затем открывали короткие позиции и следили за тем, как рынок растет. Мы продолжали в том же духе в течение нескольких месяцев, а затем забрали нашу прибыль, которая составила около двухсот тысяч долларов, и вернулись к нашей работе.

Мы не хотели снова испытывать финансовые затруднения, поэтому нашей первой задачей было определить и рассчитать переменную по нескольким выбранным акциям, предоставляющую нам более широкие возможности для нашей деятельности. Мы вычеркнули менее активные из списка, но собрали данные по тридцати и вернулись на рынок. Это было верное решение. Мы заработали более двадцати миллионов, а затем ушли навсегда. Произошла одна вещь, которая на короткое время встревожила нас. Двадцать девять наших акций вели себя в соответствии со спецификациями, а одна – нет. Однако, когда мы провели повторную проверку, мы выяснили причину. Это произошло из-за моей небрежности, когда я неправильно поставил десятичную дробь при расчете одной из основных кривых, а не по вине машины.

– Война не помешала вашей работе?

– Нет. Мы пытались записаться в армию в самом начале войны, но нас обоих не взяли. У Боба было плохое зрение, а у меня, как выяснилось, плоскостопие, так что мы оба были освобождены. Какое-то время мы пытались найти работу, не связанную с военными действиями, но на каждую вакансию «белых воротничков» было по дюжине претендентов, и мы не понимали, как это поможет выиграть войну, если мы наденем спецодежду и оставим без работы хорошего механика, поэтому мы продолжали работать.