Солнце село. Теней хватало.

— Алекс! — резко схватила Санни ее за локоть.

— Ты вернулась. — Алекс улыбнулась, и часть паники в Санни растаяла. Хорошо иметь такую победную улыбку. — Это Санни. Та, о которой я говорила.

Мужчина и женщина, сжавшиеся на телеге, смотрели на внезапное появление Санни в шоке. Или их шокировало ее лицо. Она опустила голову, натянув капюшон.

— Нам нужно идти, — буркнула Санни, уводя Алекс прочь от телеги, от света факелов.

— Нам нужно идти! — крикнула Алекс через плечо. — Надеюсь, найдете сына! — Затем тише: — Ты злишься?

— Да. — Санни злилась, что та рисковала. Или на себя за то, что позволила ей рисковать. Больше, чем имела право. — Ты должна была прятаться. Как я говорила.

— Не все умеют исчезать. Хотела быть полезной.

Санни едва не съязвила, что это впервые, но виноватый взгляд Алекс разоружил. Да и виноватый взгляд у нее был обаятельный. — И что узнала? — спросила эльфийка, отпустив руку и неловко поправив помятый рукав.

— Война. Между графом Никшича и графиней... — Алекс сморщила лоб. — Забыла где.

— Из-за чего?

— Богатства, наверное. Не как мы, простые.

— Говорит будущая императрица Трои.

— Буду высмеивать правящий класс, пока моя задница не коснется трона.

Санни фыркнула. Злиться на Алекс дольше минуты было невозможно. — Что еще?

— Троя — туда. — Алекс указала на темные холмы. — И хлеб достала. — Протянула засохшую корку. Живот Санни громко урчал. — Спасибо, — буркнула та.

— Благодари их. — Алекс кивнула на удаляющуюся телегу. — У них самих мало было.

Санни закрыла глаза, отломив кусок. Жесткий. Сухой. Восхитительный. Медленно жевала, медленно глотала.

— Нашла их? — спросила Алекс. — Тех, кто за нами гонится?

— Да.

— Сколько?

— Несколько. — Санни подумала об оружии, худом мужчине с жестким взглядом, близняшках-колдуньях, Датчанине... Но Якоб говорил: «Никто не хочет всю правду». — Замедлила их.

— Как?

— Распугала коней. Отравила похлебку.

Алекс моргнула. — Напомни не злить тебя.

— Тебя бы я не травила.

— Фух.

— Просто бросила бы на произвол судьбы.

— Ой.

— Твой кузен Саббас был там.

Алекс подняла глаза. — Какой он?

— Очень милый. Не похож на братьев.

— Правда?

— Нет. Такой же ублюдок. С дурацким плащом.

Алекс поскребла ногтями виски. — Всю жизнь мечтаешь о семье. Нахожу, и оказывается, что ты настолько особенная, что все они хотят тебя убить.

— Есть еще дядя.

— Герцог Михаил? Если только он добрался до Святого Города живым, и кузены его не прикончили.

— Если он отплыл из Анконы, как планировали, то он уже в Трое, — сказала Санни, пытаясь сохранить оптимизм. — Готовит твой прием. С леди... как ее...

— Северой. Может быть. Надеюсь.

— Как ты это делаешь? — Санни оглянулась на мелькающие факелы. — Заводишь друзей?

— Начинаю говорить. Рассказываю историю, которую они хотят слышать.

— Мою историю никто не захочет.

— Придумай другую.

— Я плохо вру.

— Выбрось плохие части.

— Тогда останется тишина. — Где-то в лесу ухнула сова. — У меня не получится.

Они шли в наступающей тьме. Алекс посмотрела на нее, потом в сторону.

— Получилась одна.

Якоб очнулся от боли и привкуса застоявшейся крови.

Итак. Все еще жив.

Каждый раз эта мысль приходила с горькой ноткой разочарования.

Боль и кровь встречали его большинство рассветов, но обычно кровать не тряслась так, а при попытке пошевелиться боль удваивалась, каждый толчок словно копье в грудь. И Якоб знал, каково это — копье в груди.

Сперва он услышал звук — скрежет колес с противным скрипом, будто оси не мазали век. Потом запах. Слишком знакомый, гнилого мяса и бойни. Наконец, ощущение. Деревянные доски, долбящие воспаленные лопатки. Все стало ясно.

Он в труповозке.

Снова.