Шрифт:
Распахнул на груди пальто, чтобы виден был мой комсомольский значок. Снял шапку, зажал её в левой руке вместе с портфелем. Решительно постучал — мой стук получился звонким и дерзким.
На стук из квартиры-комнаты выглянул невысокий курносый мужчина лет пятидесяти.
Он окинул меня взглядом и спросил:
— Чего тебе, парень?
— Здравствуйте! — бодро сказал я. — Я представляю комсомольскую организацию сорок восьмой школы. Булкина Фавзия Гареевна здесь проживает?
Мужчина опустил взгляд — посмотрел на мою шапку и на портфель.
Зычно прокричал:
— Фая! К тебе пришли!
Фавзия Гареевна появилась не из своей квартиры — она выглянула в коридор из дальней комнатушки (с той стороны сквозняк доносил до меня запашок жареного лука). Невысокая (примерно полутораметрового роста) женщина с круглым лицом и чёрными волосами. Сперва мне показалось, что Булкиной не больше тридцати пяти лет (наверное, из-за её маленького роста). Но я понял, что ей уже под пятьдесят, когда Фавзия Гареевна подошла ближе. Она остановилась в паре шагов от меня, приветливо улыбнулась, вытерла о фартук руки. Я рассмотрел сетку морщин на её лице, седину в её волосах.
— Здравствуйте, вы ко мне? — поинтересовалась женщина.
Говорила она тихим, спокойным голосом.
Я тоже улыбнулся и заявил:
— Здравствуйте, мне нужна Фавзия Гареевна.
Женщина кивнула.
— Это я.
— Фавзия Гареевна, я пришёл к вам от имени комитета комсомола сорок восьмой школы. Меня уполномочили передать вам приглашение на праздничный концерт, который скоро пройдёт в нашей школе. Концерт посвящён Дню советской армии и военно-морского флота.
Я сунул шапку подмышку, вынул из портфеля тетрадь с Лёшиными рисунками, достал из неё открытку.
Вручил приглашение Булкиной, казённым тоном сказал:
— Пожалуйста.
Фавзия Гареевна поднесла открытку к своему лицу, пару секунд рассматривала открытку. Радостно улыбнулась.
— Какая прелесть! — сказала она.
Я кивнул и сообщил:
— Но это ещё не всё. Фавзия Гареевна, взгляните, пожалуйста, на этих людей. Вам знаком кто-нибудь из них?
Я открыл Лёшину тетрадь и поочерёдно показал женщине портреты физруков.
Булкина взглянула на рисунки с любопытством, сообщила:
— Тот, первый, выглядел знакомым. Где-то я его уже видела. Но имени его я не помню.
Я снова показал женщине изображение Ильи Муромца.
Спросил:
— Этот?
— Да. Но я не знаю его имени, извините. А почему вы меня спросили об этих людях?
Я пояснил:
— В честь грядущего праздника мы проводим шуточный конкурс красоты среди учителей физкультуры нашей школы. Поэтому я и спросил, знакомы ли они вам — для чистоты эксперимента.
Фавзия Гареевна усмехнулась.
— Хороший конкурс, — заявила она. — Весёлый. Тот, самый первый мужчина, красивее всех.
Она смущённо улыбнулась и пояснила:
— Наверное, я потому его и запомнила.
— Спасибо, Фавзия Гареевна, — сказал я.
Перевернул страницу. На обратной стороне портрета Ильи Фёдоровича Иванова (Ильи Муромца) поставил карандашом «плюс».
Глава 9
В среду мы с Иришкой не увидели Черепанова, когда вошли в класс. Хотя обычно в это время Алексей уже сидел за школьной партой. Дежурная натирала влажной тряпкой доску, парни лениво и сонно флиртовали с девчонками, девицы обсуждали сплетни. При моём появлении жизнь в классе на секунду замерла. На лицах старшеклассников расцвели улыбки. Я ответил на приветствия одноклассников, отыскал взглядом Надю Степанову. Отметил, что староста нашего класса выглядела сейчас печальной. Хотя её глаза всё так же ярко блестели. Надя-маленькая будто бы нервничала.
Она подошла к нам, привстала на цыпочки и шепнула мне на ухо:
— Лёша, понёс письмо.
Я кивнул.
Иришка сощурила глаза и произнесла:
— Вот теперь мы и посмотрим…
Черепанов явился за минуту до звонка — хмурый, нервный. Он по ходу кивнул в ответ на вопросительный взгляд Нади-маленькой. Уселся рядом со мной за парту. Вздохнул.
Сообщил мне и Иришке:
— Сделал.
Его голос слегка дрогнул.
— Молодец, — сказал я. — Что ты ей сказал?
Алексей помотал головой.
— Ничего, — ответил он. — Как ты и велел. Дождался Свету около кабинета. Просто отдал ей письмо и ушёл.
— Как она отреагировала? — спросила Иришка.
Её взгляд был буквально пропитан любопытством.
— Никак, — буркнул Лёша.
Он бросил на столешницу учебник и тетрадь. Тяжело вздохнул.
Я посмотрел Черепанову в глаза и сказал:
— Лёша, помни: это не твоё письмо. Я не сомневаюсь, что уже сегодня поползут сплетни. Игнорируй их. Чтобы не сказали — не принимай это на свой счёт. Я всё разрулю. Обещаю. Если понадобится, лично разъясню непонятливым личностям политику партии. Есть много вариантов давления на сплетников. Я использую их все, если понадобится. Вплоть до словесной дуэли на комсомольском собрании.