Алексей нервно дёрнул головой.

— Я понял, понял, — сказал он. — Ты ведь это уже говорил.

— Успокойся, Лёша, — попросила Иришка.

Черепанов снова кивнул, криво улыбнулся и сообщил:

— Пытаюсь. Но я всё равно… нервничаю.

Он хмыкнул и добавил:

— Наверное, таких беспокойных людей, как я, точно не берут в космонавты.

После первого урока мы с учениками десятого «А» (где училась Клубничкина) не встретились. Черепанов, Иришка и Надя-маленькая на перемене всматривались в школьном коридоре в лица всех встречных старшеклассников. Словно высматривали среди них предателей и злодеев. Но школьники на моих спутников внимания почти не обращали — они лишь посматривали на меня и приветливо улыбались: явно видели вчера мою фотографию в газете «Комсомольская правда».

Второй урок Черепанов отсидел, как и первый: ерзал на лавке, будто у него побаливал геморрой. На рассказы учительницы математики он внимания почти не обращал — смотрел то за окно, то на дверь, то на циферблат настенных часов. С его щёк не сходил румянец, будто Алексею было душно. По его слегка безумному взгляду я понял, что в мыслях у Черепанова сейчас творился хаос. Лёша то открывал тетрадь с рисунками, то заглядывал в учебник, то снова смотрел на дверь.

Мучения Черепанова увидел не только я.

Сразу после урока математики к нам подошла Надя-маленькая.

Она с сочувствием взглянула Лёше в глаза и сообщила:

— Сейчас прогуляюсь к десятому «А». Разведаю остановку.

Мне почудилось, что у Алексея на пару секунд остановилось сердце.

Но Черепанов всё же кивнул и выдавил из себя:

— Спасибо.

Надя-маленькая опоздала на историю. Она вошла в класс, когда мы уже завершили ритуал приветствия учителя. Историчку Надино опоздание удивило — она озадаченно хмыкнула и велела, чтобы Степанова заняла «своё место». Староста десятого «Б» кивнула, прошла к парте. По пути она отыскала взглядом моё лицо, а затем и лицо Черепанова. Тревога во взгляде Нади-маленькой будто бы предвещала начало Третьей мировой войны. Степанова посмотрела мне в глаза — кивнула. Она уселась за свою парту и повернулась лицом к учительнице, не оставила мне и Алексею возможности для расспросов.

Ближе к середине урока я получил от неё записку. Там были написаны три слова: «Она это сделала».

Сидевший слева от меня Алексей при виде этих слов вздрогнул.

Сразу же после звонка Степанова метнулась к нашей парте.

Черепанов и Иришка встретили её с нетерпением, будто она несла им газету с результатами розыгрыша лотереи.

— Ну, что там? — спросила Иришка.

Черепанов запрокинул голову, взглянул на лицо старосты десятого «Б».

Надя-маленькая покачала головой и ответила:

— Всё плохо. Она показала письмо девчонкам. Как и сказал Вася.

Лукина ухмыльнулась.

Степанова с сочувствием во взгляде посмотрела на Черепанова.

— Девочки из десятого «А» на первом уроке по очереди читали наше письмо, — сообщила она. — Света им соврала, что это ты, Лёша, его написал. А потом письмо у них отобрал Максим Григорьевич.

Я заметил, как Черепанов вцепился руками в край столешницы: он будто бы испугался, что сейчас начнётся землетрясение.

Лёша повернулся ко мне и спросил:

— Что теперь… будет?

— Ты всё ещё хочешь пригласить Клубничкину в кафе? — сказал я.

Черепанов мотнул головой.

— Нет… наверное.

Я вздохнул и заявил:

— Это уже хорошо. Замечательный результат. Поздравляю всех нас.

Иришка хмыкнула. Надя-маленькая печально покачала головой.

— Письмо… у нашего литератора, — едва слышно напомнил Алексей.

Он нервно закусил губу.

Я фыркнул.

Сказал:

— И что с того? Так даже лучше. Кролик… Максим Григорьевич уж точно не распустит о тебе никаких слухов. К тому же, предысторию письма он не знает. Поэтому твоя фамилия у него в мыслях точно не возникнет. Иришкин почерк он узнал…

Лукина махнула рукой и с преувеличенным безразличием заявила:

— Да и пусть!.. Что тут такого?

Она повела плечами.

Я похлопал Черепанова по плечу.

Сказал:

— Всё закончилось, Лёша. Выдохни.

Черепанов через силу улыбнулся.

Выдох у него получился прерывистым, нервным.

— Следующим уроком у нас литература, — сообщил я. — Это просто прекрасно. Вот там мы и проясним ситуацию для широкой общественности.

Урок литературы начался с привычной процедуры.

Максим Григорьевич обвёл глазами класс, блеснул зубами и звонким мальчишеским голосом произнёс:

— Здравствуйте, товарищи будущие выпускники!

— Здравствуйте, Максим Григорьевич.

— Присаживайтесь, — разрешил учитель литературы.

Он потёр ладонь о ладонь, взглянул за окно. Снова улыбнулся, поправил очки. Заметил мою поднятую вверх руку.

— Что случилось, Пиняев? — спросил учитель. — Уже готов отвечать? Похвально. Но я ещё ни о чём не спросил.

Кролик блеснул резцами — класс будто бы с неохотой ответил на его шутку тихими смешками.