К счастью, коридор нам удалось пройти спокойно, а где-то на середине я уже смог идти самостоятельно, хотя гул в ушах стоял невероятный и здорово подташнивало.

Тогда же я сунул руку в карман и как полоумный дед на свадьбе, стал раскидывать конфеты, простые сосательные «леденцы», лихо кидал их вперёд и назад по коридору.

Кипп скользнул вперед, к двери, ведущей на лестницу и вниз, наружу.

Когда мы вышли на улицу, то, наверное, можно было бы просто идти и идти. Орда была слишком многочисленна, а также вооружена и одета, кто во что горазд, то есть мы запросто могли сойти за своих.

И когда из соседнего здания бодро вывалился десяток боевиков, они не посмотрели на нас, как на источник угрозы. Может быть, они бы вообще не обратили бы на нас внимание, они просто выскочили по тревоге.

Может быть.

Но я не стал проверять, что у них там за благие намерения, тем более что в руках у меня по-прежнему был гранатомёт. Три заряда в магазине, один в стволе. Вот этим одним я в них и шарахнул. Прямо в середину замершей на миг толпы.

Бахнуло знатно, по моим ощущениям взрыв был вообще двойным. Может быть, так и должен действовать термобарический заряд.

Враги горели. Нестройный вой людей, оглушённых, раненых, горящих заживо. Эта картинка мелькнула у меня перед глазами на долю секунду, потому что Кипп, скрипя зубами как колесами трамвая о рельсы, дёрнул и потащил меня вперёд.

— Найди бензовоз, — глухо попросил его я.

— Что? — выпалил он.

— Бензовоз. Клим говорит, их должно быть один или два, — я с трудом перезарядил гранатомёт.

— На кой они тебе… А, вот он! — он развернул меня по направлению к бензовозу и я, замерев на пару секунд, чуть подёрнув ствол вверх, со всей своей пролетарской ненавистью бахнул.

Не просто бахнул, но ещё и попал.

— Да как так-то?! — ошеломлённо просипел Кипп и мой горизонт начал заваливаться. Я успел упасть на грязный снег, а почти одновременно с этим рвануло.

Жирное пламя обуяло длинномер-грузовик, пару раз что-то взорвалось уже в процессе горения.

— Вот ведь жопа, соляра так детонировать не должна. Бодяжат, химики херовы, — некстати развеселился я.

Кипп, матюгаясь даже не через слово, а подряд, помог мне встать, причём я всё это время держался за свою палку-стрелялку.

— Побежали, Странник, пока зрители не собрались.

Я не стал спорить с очевидным. Были приятно посмотреть, как техника возле полыхающего бензовоза детонирует, вспыхивая от высокой температуры и как жирный поток дыма стремится вверх, украшая собой утро.

Но мы спешили к краю этой специфической парковки.

Когда прыгнули в кабину, я проверил по датчикам температуру в кожухе и сразу же завёл двигатель.

— Убери, пожалуйста, гранатомёт, и эти трофейные стволы. Потом распределим, — я скинул тяжёлое оружие на него.

— Куда? В ящик тот, что за сидением?

— Ага, — я резко тронулся. Грейдер не та техника, на которой участвуют в гонках, но я выжимал из него всё, что мог.

Он открыл ящик и стал грузить туда оружие, при этом присвистнул.

— Тут ещё есть оружие. Тут американский, как его… Ар-пятнадцать… с оптикой.

— Ага. Пригодится ещё.

Я разогнался и топил по тем же следам, которые оставил, когда приезжал.

— Странник, может расскажешь, что это за херота? Какого лешего? Что за звуки? И вообще, что мы теперь делать будем?

— Слышу в голосе лёгкий драматизм.

— А что, у нас разве всё хорошо?

— У нас, Кипп, всё хорошо. Это у них плохо.

'Кто не любит спрашивать, тому и не соврут,

Ты, детка, спи, покуда джентльмены не пройдут!'

Р. Киплинг

— Поясни, — дёрнул головой Кипп, сделавшись серьёзным, хмурым, опасным и недовольным.

— Первое слово было «Орда». Помнишь?

— Помню, видел её своими глазами, верю и впечатлён. Дальше?

— Второе слово «вирус». Причём на самом деле это скорее два вируса, мало связанные друг с другом.

— Ты разгадал тайну Татуировщика? — спросил Кипп о вирусе, который как чума выкашивал колонии в Городе и, вероятно, не только нашего города.

— Нет, я же не биолог. Я воспринимаю всё, как есть. Вообще, Кипп, это моя сильная сторона. Помнишь, когда всё шарахнуло, случился так называемый Катаклизм, сильнейшие землетрясения по всей планете, все полезли в свои жилища и прятались под одеялами. Меньшая, но более активная часть занялись разбоем и мародёрством, а также разрушением госструктур и власти.