— А я хочу услышать историю про реку. Откуда она взялась? И как она могла течь зимой?

Говорю тебе: с часа твоего

рождения идёшь ты к смерти.

Л. А. Сенека

— Итак, река?

Было утро, и мы неторопливо топили по направлению к конечной точке. Климентий помалкивал, а Кипп, которого я посадил за руль, время от времени косился на Проводника. Отвык от посторонних людей, слегка одичал, ну и подозрительность, усиленная постоянным страхом умереть, сказывалась.

Руки зябли, несмотря на работающую печку.

Я и Проводник сидели на заднем сидении и посматривали в тонированные окна. Сегодня светило солнце и без тонировки внедорожника нам пришлось бы туго. Разного рода солнцезащитные очки — обязательный атрибут сталкеров и торговцев, потому что белый снег и светлый лёд отражали солнечный свет так, что через пару минут смотреть становилось больно.

— А что река, Странник? Река как река. Было странно, река течёт прямо во льдах, но потом привыкли, сейчас и без того хватает странностей. Река по крайней мере не пытается нас убить. Появилась в июле, текла до августа. То есть, в общей сложности меньше двух месяцев. Река стала для нас непреодолимым препятствием, потому что не было мостов. Зато быстро закончилась.

— Погоди, река не может течь, когда минусовая температура.

— И тем не менее. Солнце сейчас светит неярко. Странный такой эффект, небо голубое, а солнышко в нём мутноватое, словно болеет.

— Это от вулканической пыли в верхних слоях атмосферы. Первые месяцы, помнишь, вообще была постоянная дымка, но пыль постепенно осела, смешалась со снегом.

— Серый снег? Помню. Он ещё горький такой, — согласился Проводник.

— Вообще-то пить и есть такой снег вредно, особенно для детей, там мышьяк, сурьма, ртуть.

— Все выжившие, которых я знаю, пользуются фильтрами. Никому не нравится горечь. Но в последние месяцы снег снова стал белым.

— Да, вулканический пепел остался только в тропосфере, этого достаточно, чтобы затруднять солнце, но цвет неба…

— Знаешь, Странник, я впервые слышу эти все теоретические выкладки, — перебил меня Проводник. — Но в те дни солнце светило и иногда плавило снег.

— Таяло и обратно замерзало, — упрямился я. — Эффект только на поверхности, незначительное подтаивание.

— Ты мне будешь рассказывать? — усмехнулся он. — Конечно, на весеннюю капель это не тянет, но таяние было не такое уж «незначительное». Из ледников текли ручейки, зачастую грязные, в том числе с той же горечью, они собрались в реку и текли на юг. Ты видел реку? Ну вот, к чему спорить? Не хочешь, не верь.

Проводник не был похож на горячего спорщика. Наоборот, он выглядел как человек, который уже все всё, что нужно, доказал и мало зависит от чужого мнения.

— Она такая и была, шириной в полторы сотни метров?

— Это в разливах, причём берега постоянно подмерзали. На узких участках не больше двадцати. Пока солнце светило жарче, условным летом, река текла куда-то в южном направлении.

— А ты местный? Была тут река до Катаклизма?

— Не местный, но её не было. Ты сейчас о том, что реки не появляются сами собой, а соответствуют рельефу, текут по низинам? Ты прав, однако рельеф тоже изменился.

— По идее рельеф остался прежним, просто повысился на несколько метров снега после начала Катаклизма.

— По идее? Странник, а ты разве делал карту глубин снежного покрова?

— Никто не делал, Проводник, ни у кого нет столько сил и лишнего времени, чтобы ходить и бурить снег до мёрзлого грунта.

— Но ты копаешь иногда? Судя по тому, как вы шустро пробрались в тот цех?

— Копаю. С тех пор, как снега было сантиметров пять и его можно было сдвинуть ботинком.

— Ну и как твои наблюдения? Слой снега одинаковый везде?

— Ну, я думал, это объясняется опять-таки рельефом. Нет, конечно, не одинаков, где-то и двадцать метров, и больше. Есть места, где хрущёвки занесло по маковку. Прошло меньше полутора лет, думаю, ещё за год их будет не видно. Кроме того, в некоторых местах снег лежит себе и лежит. Статично. А где-то ледниковый панцирь двигается.

— Уровень снега и льда разный, так? — засопел Проводник.

— Да.

— Но ведь снег падает примерно одинаково везде?

— Может в какие-то места его уносит, наносит.

— То есть слой снега в итоге неравномерный и рельеф поменялся? — упрямо вёл мысль в нужном ему направлении Проводник.

— Ну блин, получается, что поменялся, — согласился я.

— В общем, это всё рассуждения о прекрасном. Летом река была. Всё, это законченная мысль. Ко второй половине августа солнце стало светить менее ярко, река замёрзла буквально за пару дней. И всё. Сейчас у нас декабрь, она всё ещё тут.