— Интересная концепция. Пойдём?

— Да, пошли.

Мы выбрались из ямы и действуя так, чтобы сэкономить силы, пошли к месту назначения, указанному на карте имени Климентия.

— А какая у тебя идея-фикс, Странник?

— На первых порах это было простое незамутнённое выживание. Потом — остаться в живых среди выживших. Быт наладить, адаптироваться, научиться получать удовольствие хотя бы от тех остатков жизни что остались. А теперь… Если не считать того, что я пытаюсь справиться с очередной бедой из-за горизонта, теперь я думаю… А куда мне вообще двигаться? Вот представь, ты попал в воду. Допустим, это не ледяная вода, как в нашей реальности, а как в прошлом. Ты упал с борта лодки в море.

— Надо грести к берегу.

— Погоди. В первый момент ты выплываешь и стараешься не утонуть. Приноровиться к новой среде. Вот ты не утонул. А дальше? Дальше-то что? На короткой дистанции тебя такая стратегия спасла, больше скажу, она была правильной. Но в более далекой перспективе ты утонешь, не сможешь вечно держаться на воде. Отсюда вопрос: где берег? Куда плыть?

— Ты сейчас думаешь, куда тебе плыть?

— Ну да. Давай рассмотрим оптимистичный сценарий. Зима продлится четыре года.

— Хрена себе оптимистичный.

— Ну, у нас есть один библиотекарь, который то ли кино видел об этом, то ли книгу читал. В общем, знаешь, при отсутствии других понятных теорий, мы взяли эту как рабочую. Тем более, мы переживаем вторую зиму, сможем пережить и четвёртую.

— Главное, чтобы их было какое-то не запредельное количество. И это будет не новая эра ледяного шара, больше шестисот миллионов лет, когда планета превратилась в большой ровный кусок льда. Четыре, если подумать, тоже переживём.

— Ну да… Так вот. Потом придёт долгожданная весна. Однако уже сейчас понятно, что мир никогда не будет прежним. Я однажды во время бурана закопался в один дом. Ну то есть, дом как дом, одинокий алкоголик жил. А буран продлился шесть дней, я каждый день трактор откапывал и читал. Читать бывает очень полезно.

Мы шли и шли, пробивались через лес, которому не было конца. Время от времени я сверялся с навигатором. Одна из причин моего условного доверия к Киппу — у него навигатора не было. Ему буквально некуда бежать.

— Так вот, — продолжил я после вынужденной корректировки курса. — Там был забавный учебник по геологии, советский, конца тридцатых годов двадцатого века. В нём довольно неплохо расписаны периоды жизни планеты, динозавров и, в конце, людей. И там была даже не глава, а скорее несколько абзацев. Я понимаю, что учебник, быть может, безумно устарел, но другого у меня нет, так что…

— Так что там пишут? О чём вообще речь?

— Выход из ледниковой эры. Строго говоря, мы и до этого жили в условном малом ледниковом периоде, но это лирика. Короче, когда ледники тают, причём не понятно, сколько это занимает время, континенты превращаются в нагромождение озёр и болот. Называется это всё «голоцен». Мир затопило к херам. Ну, в нашем случае моря вернутся к обратному уровню. А вот на суше всё изменится. Озёра, болота, похолодание по сравнению с периодом до катаклизма, процветание рыбы, которая выжила, земноводных и насекомых. Короче, не будет никаких полей и лесов. Река, про которую ты рассказывал, лишнее тому подтверждение. Да и лес, мы по нему идём.

— Да, деревья погибли. Не выдержали. Если хотя бы часть их сохранится, мы их культивируем и расселим.

— Хороший план, мы тоже зерно припрятали. Всхожесть за четыре года упадёт писец как, но тут хотя бы одно зерно из десяти взойдёт, можно жить. Говорят, в отдельных общинах сохранили кроликов и свиней. Может, кто корову припрятал. Словом, восстановление, да… Но это не отвечает на глобальный для лично меня вопрос.

— Какой вопрос?

— Где я хочу встречать весну? Куда двигаюсь лично я? Где я увижу весну или умру, дожидаясь её? Я пока что просто тупая рыбка, которая плывёт по течению. Куда мне плыть? Причем это не философский вопрос, а практический.

— Не знаю, что тебе сказать, Странник. Я могу найти дорогу, но конечную точку ты должен представлять себе сам и сам же несёшь за неё ответственность.

— К ответственности я готов. Ладно, давай вернёмся к нашей светлой и прохладной на ощупь реальности.

Мы спустились с очередного нагромождения и оказались на краю сравнительно ровного поля. По нему мы и прошли последние шестьсот метров прежде, чем оказались перед большой красной лепёхой, в полусотне метров от которой торчала громадная мачта.

— Оно? — Проводник показал на антенну. — Это Надежда FM?

— Ну, получается, что так.

Красная лепёха была крышей красного цвета, которая имела «голубиные» окна, то есть когда-то тут водились эти птицы, а сейчас все подобные окна задраены, забиты досками, кроме одного, где была криво-косо, но присобачена пластиковая дверь, как на балкон. Ну, по всему видать, тут вход, которым не пользовались уже достаточно давно.

Лопата нашлась у Проводника, и он за пару минут подчистил дверь от намерзшего снега и льда.