— Гиб мир айнен штифт унд айн папир!

Через пару секунд Керстин протянула ему блокнот и ручку, все это было в каждом номере, и мы впились взглядами в темноту.

Некоторое время ничего не происходило, а потом последовали сигналы в той же последовательности. Дитрих вслепую рисовал в блокноте точки и тире, а когда свет погас, Керстин посветила ему фонариком на зажигалке, и он под комбинациями точек и тире принялся выводить латинские буквы.

Закончив, он прищурился, пытаясь сложить буквы в слова, помотал головой:

— Не по-немецки, не по-английски. Бессмыслица. Возможно, филиппинский?

Я забрал блокнот и прочитал: «D E N P A M A G I». Ерунда какая-то… Хотя… Разве что писал не очень грамотный человек? Например, Сергеич? Или Макс, давно живущий здесь?

— Нет, — сказал я, покачав головой. — Этот сигнал послали мне.

— Но как так получилось, что ты понял немецкие буквы? — удивился Дитрих.

— Это же латиница, — в свою очередь удивился я его узости мышления. — Все эти звуки есть и в немецком, и в русском, шифруются они одним и тем же кодом. Спасибо вам!

Ну и кто зовет меня на помощь? В том, что звали именно меня, я был уверен. Не так уж много русских на острове, которым мог бы помочь Ден. То есть я.

Папаша в ловушку заманивает? Но для него я, скорее всего, мертв. Он думает, что меня сожрали зомби, как и его людей. Остаются Макс, Сергеевич и Маша — они сбежали из рабства или по отдельности, или все сразу. Эти знают, что я не так прост, как кажется. А может, они в отчаянии?

Спустя полуминутную паузу Керстин спросила:

— Кто послал сигнал? Что случилось?

— Друзья просят помочь, — ответил я и заходил по номеру туда-сюда. — Может, они еще что-то передадут?

Дитрих был рад помочь. Интересное дело буквально оживило его. Он уставился за окно, дождался сигналов, записал их, потом повторил все еще раз. Но передавали одно и то же: «Ден, помоги».

Я подошел к огромному окну, уперся ладонями в стекло. Где-то там в лесу звал на помощь маяк. Завтра может быть поздно куда бы то ни было идти, а сейчас — самоубийственно.

— Нельзя, — покачал головой Дитрих. — Опасно.

Керстин тронула меня за плечо и затараторила:

— Попробуй уговорить местных. Если все мужчины согласятся составить тебе компанию, то можно и сейчас выдвигаться.

Мне показалось, что главный тут Рамиз, и я спросил, где его номер. Надеялся, что Керстин, как мудрая женщина, уже выяснила такие важные вещи. И не ошибся.

— Рэмис живет напротив нас, — ответила Керстин и бросила в спину: — Желаю удачи.

— Эй, — окликнул меня Дитрих — я обернулся, уже стоя в дверном проеме.

Он провел языком по челюстям и улыбнулся:

— Похоже, ты прав. Протезы шатаются — новые зубы растут. Будем жить!

— Будьте внимательны и осторожны, пожалуйста! — попросил я Киндерманнов.

В коридоре я чуть не столкнулся с филиппинским парнишкой лет четырнадцати, одетым так же, как и я.

Эдрик Гинто, 14 лет

Активная одушевленная оболочка: 100%.

Паренек извинился по-английски и посторонился — худой, мосластый, как жертва Бухенвальда, лопоухий… А когда он посмотрел мне в глаза, аж передернуло от того, какое в них плескалось отчаянье.

Недолго думая, я постучал в дверь, из-за которой доносились мужские голоса. Вошел я, не дожидаясь приглашения, и попал на момент, когда Семеныч давал щелбан зажмурившемуся негру по имени Анри, тому самому, что был с дробовиком на баррикаде. Рамиз, видимо, ждал своей очереди, чтобы играть в нарды вместо выбывшего.

Мой визит не спас негра; получив щелбан, он зашипел и только потом посмотрел на меня, как и Рамиз с Семенычем.

— Доброй ночи, — сказал я и сразу перешел к делу: — Моим друзьям срочно нужна помощь. Их двое, оба сильные, вооруженные, умеющие драться. Общине пригодятся такие люди. Айтишник и электрик, парни с руками.

Члены общины недоуменно переглянулись. Анри удивленно раскрыл рот. По тому, как кривились слушатели, я понял, что рассчитывать мне не на что.

— Подожди, дорогой, — сказал Рамиз. — Я правильно понял, что ты предлагаешь нам ночью идти с тобой?

— Правильно, — кивнул я.

— Но мы тебя не знаем! А ты тащишь нас ночью помогать каким-то людям? Э нет, дорогой, мы что, похожи на идиотов? Ночью эти шайтаны особенно агрессивны. Если нас и всех не сожрут, то многих. И тебе не советую туда идти, если, конечно, сдохнуть не хочешь.