— Почему много? — удивилась Аня. — Нашу печечку по кирпичику разберут, старый раствор собьют, да снова в дело пристроят. Конечно, заменят кое-какие кирпичики, да на подпечек понадобится. Я прикидывала — рублей на пять, не больше.

Печку ломать, потом новую строить… Получается, мы с Анькой четыре дня без печи жить станем? Еще, насколько помню, сразу-то новую печь не топят, дают раствору просохнуть.

— Получается, нам с тобой неделю по ресторанам питаться? — поинтересовался я. — А как же мы запреты обойдем? Гимназисткам ведь запрещено кафе с ресторанами посещать?

— Самовар у нас есть, спиртовка имеется, — начала перечислять Аня. — Завтраки да ужины изладим, а на обеды к Анне Николаевне пойдем.

— К кому?

— Как к кому? К тетушке невесты твоей, к кому же еще? Я с Леной — то есть, с Еленой Георгиевной говорила, они нас примут. И обедом накормят, и ты лишний раз с невестой повидаешься. Она ведь тоже обедать домой приходит.

— Ну Анька, ты даешь! — покрутил я головой. Мне бы и в голову не пришло напрашиваться на обеды к невесте.

— Я-то, по правде-то говоря, у Елены Георгиевны только насчет тебя спросила, —призналась Аня. — Сам-то ведь постесняешься. Вот и говорю — мол, печку станут ломать, а Ивана Александровича надо кормить. Сама-то в деревне пообедаю — недалеко, да и тетя Галя давно зовет. А что мне с Иваном делать? По ресторанам пойдет — так кормят там плохо. Лена и говорит — так и приходите к нам оба. Тетушке скажу, что на обеды двое гостей придут.

— Не так и плохо в наших ресторанах кормят, — сказал я, заступаясь за череповецкий общепит.

— А они такие щи или борщи сварят, что я варю? — подбочинилась Анька. — А судака потушат? А картошку?

— Ну, ты сравнила, — развел я руками. — Тебя любой ресторатор шеф-поваром возьмет. Пока ты моей кухаркой считалась, батюшка тебя собирался переманить. А он толк в еде знает.

— Вот и я про то! — вздела Анька указательный пальчик ввысь. — Брюхо у тебя не казенное, а свое. Нечего его по ресторанам портить. А мне, Ванечка, тебя еще женить. Вот, Леночке тебя сдам, пусть она и волнуется, а пока я за тебя отвечаю.

— Подожди, — спохватился я. — Если печник завтра придет, то кому-то нужно его контролировать? Ты в гимназию убежишь, я на службу.

— А зачем? Я его утром встречу, все покажу. Народ надежный, худого про них не слышала. Еще нам надо книжки прикрыть, шкафы. Одежду, что в прихожей висит, пока в чулан вынесем. Станут печку разбирать, пылишшы будет! Еще осколков всяких с обломками. Постели я завтра с утра старыми простынями накрою. Ты говорил, что до пяти часов нынче свободен, так помогать станешь. Столы надо отодвинуть, шкафы, чтобы печникам не мешали. Ты только револьвер свой подальше прибери, да деньги и часы из стола убери. И я свою шкатулочку Лене на сохранение отдам. Тряпки там, посуду никто не возьмет, а вот денежки да часики лучше убрать.

— Ты ж говорила, что люди надежные, так чего убирать?

— Ваня, так от греха подальше. Люди-то, они все честные, но иной раз, если что-то увидят, так нет-нет, да и есть-есть…

Образно, но правильно.

Мы сидели в гостиной в доме Лентовских, за чайным столиком и я, с некоторым удивлением, даже испугом, наблюдал, как подруга генеральши поглощает конфеты Я и сам сладкоежка — регулярно с Анькой деремся из-за варенья, но моя новая знакомая уничтожала конфеты, словно божья коровка тлей — методично и не спеша, только фантики отлетали, словно шкурки.

Я еще не бывал в гостях у своего начальника, хотя тот и делал намеки. А вот прямое приглашение, озвученное его супругой, проигнорировать не мог. Да и самому любопытно — что за подруга такая у Марии Ивановны и, почему ей нужна консультация именно от меня? Если что-то касающееся права — так у Лентовской дома собственный знаток имеется, который на этом деле собаку съел и котом закусил.

Зинаида Дмитриевна — подруга генеральши Лентовской, была женщиной… Как бы это сказать помягче? А, можно сказать, что она была женщиной «в теле». Причем, очень и очень в теле. Определенно, при ее росте в метр пятьдесят (не измерял, но она на полторы головы ниже меня), килограмм сорок-пятьдесят можно скинуть. Из-за своей комплекции выглядела значительно старше своей подруги. Марии Ивановне, как я помню, недавно исполнилось тридцать, а Зинаида старшее ее на два года. Как там, у классика? Знойная женщина — мечта поэта. Пожалуй, Наталья Крачковская в роли мадам Грицацуевой — дама достаточно полная, выглядит скромнее и компактнее.

О возрасте барышни мне успела сказать сама госпожа генеральша, равно, как и о том, что Зинаида Дмитриевна не замужем, что ее родители умерли, зато у нее имеется собственный капитал, вложенный в предприятия Ивана Андреевича, а сама она живет на проценты. Свой дом, прислуга, значит, не бедствует. Не нужно иметь аналитический ум, чтобы догадаться, что стабильный доход женщине обеспечил ее покойный отец, некогда бывший партнером нашего олигарха и градоначальника.

Тридцать два года для женщины в нынешнем времени — старая дева, но наличие капитала позволяет Зинаиде Дмитриевне оставаться в категории «выгодных невест». Вот только, женихи отчего-то на такую даму не клюют. Будем считать, что нет в Череповце подходящей партии.

Пока мы с Марией Ивановной съели по одной конфетке (признаюсь — я умял две), она успела опустошить всю вазочку. Но хозяйка дома, судя по всему, привыкла к раблезианским замашкам своей подруги, поэтому только махнула горничной и та вновь наполнила вазочку.

Что интересно — Зинаида Дмитриевна поглощала сладости как-то автоматически, словно не получая удовольствия. А что совсем интересно — у барышни были белоснежные зубы! Как, спрашивается, она умудряется их сохранить? С тем человеком, что остался в прошлобудущем, Зинаида ровесница, а мне вспомнились три имевшихся у меня пломбы и коренной зуб, вырванный во время срочной службы. Собирался поставить имплант, но до стоматолога дойти не успел.