— Петенька — очень хороший мальчик, в школе очень послушным был. Учился хорошо. И родители у него замечательные. Не пойдет он на большую дорогу, родители прокормят.

— И сколько они Петеньку кормить станут? — усмехнулся я. — Ну да, пока родители в силе, и накормят, и напоят, и ночью в баньку сыночка сводят. А что потом? В лес уйдет? Так беглые только в книжках в лесу сидят. В лесах и холодно, и картошка с жареной рыбой не растет. И охотой он прокормиться не сможет.

Зоя Владимировна задумалась, а я продолжил:

— Как вы считаете, как быстро Серафим Макарович узнает, где Петька прячется?

— Думаю, если я о том знаю, так и исправник знает. Соседи у нас неплохие, но о беглом солдате или арестанте сразу же донесут.

— Почему донесут? — хмыкнул я. — Соседи, в отличие от вас, прекрасно понимают, что он уже не Петька, хороший мальчик, а бывший солдат, без пяти минут преступник, который опасен. У соседей, небось, дочери есть?

— А при чем здесь это? — не поняла учительница. Или сделал вид, что не поняла.

— Да при том, что мужскую природу никто не отменял. Изнасилует какую-нибудь девку, а то украдет, к себе утащит. Мужики, конечно, отыщут Петьку. Если не убьют, то отметелят и властям сдадут, только зачем до этого дело доводить?

— Иван Александрович, вы начали говорить про то, что Петю хоронить станут… — напомнила Зоя Владимировна.

— Ах да, отвлекся. Так вот, если урядник своими силами Петьку не поймает, или Петька ему сам не сдастся, то он исправнику рапорт пошлет, а тот из Новгорода солдат вызовет. А с солдат какой спрос? Не захочет Петька сдаваться — пальнут по нему, вот и все. Так даже проще, чем живым брать. Живым — это значит караульных к нему приставлять, в Петербург везти, в военную тюрьму сдавать. А с мертвым и вошкаться не нужно. Бумагу составят — так мол, и так, во время задержания оказал сопротивление, был убит. Опознание проводить не надо — все и так ясно. И могилу ваши мужики копать станут.

Я, конечно, сгущаю краски. Не станет Василий Яковлевич помощь у Новгорода просить, а если и попросит, скорее всего, из-за одного дезертира солдат сюда не пошлют. Накладно это, да и времени много займет. Все будет проще: Абрютин отдаст команду, соберет и городовых, и конную стражу, а потом нагрянет в Ольховскую волость. Место, где прячется беглый, здешний урядник выяснит (соседи помогут), оцепит его полиция, вот и все. Удастся живым беглеца взять — отлично, нет — тоже ладно. В полиции бывшие солдаты служат, некоторые из них фронтовики (пусть нет пока такого слова), дезертиров они шибко не любят.

— И что ему делать? — спросила учительница.

Ладно, что не спрашивает — кто виноват, что Петька сбежал? Вот уж не знаю. Мог и скрысятничать, за что и огреб от сослуживцев, да и пустился в бега. Возможно, парень просто не выдержал тягот и лишений воинской службы. Скорее всего, так оно и есть, но разбираться в таких деталях не стану. Петька — пусть он сто раз примерный ученик, хороший мальчик и прочее, сейчас для меня потенциальная угроза благополучия уезда. Да, именно так.

— Самое лучшее, что вы можете сделать — сходить к Петьке и уговорить его сдаться. Либо уряднику, либо пусть в Череповец едет, — заявил я. Подумав, предложил: — Желаете — сходите к нему, поговорите. Приведете, я его сам арестую, потом до Череповца довезу. Присмотрю, чтобы парня не обижали, в камеру определю. На суде потом приговор смягчат — не месяц дадут, а дней двадцать.

Вру я госпоже учительнице. Не имею права ни арестовывать беглого солдата, ни даже задерживать, не мое это дело. Если бы он по какому-то «моему» преступлению проходил, тогда да, имел бы. Но потом обязан военной прокуратуре отдать. Присмотреть за соблюдением законности имею право. Только не как следователь, а как помощник прокурора.

— И что потом?

— Вначале нужно узнать — объявлен ли Петька в розыск? Если объявлен, и у исправника на него ориентировка имеется, тогда я вашего ученика господину Абрютину передам. Василий Яковлевич обязан губернатору обо всем доложить, тот с военным прокурором свяжется, потом за дезертиром военный конвой прибудет. Да, а фамилия-то у Петьки есть?

— Фамилия у него Опарышев. А если он в розыск не объявлен?

— Все равно Абрютину. Исправник в уезде третий после господа бога и губернатора.

Я снова вытащил часы. Ба, а уже без пяти минут восемь, пора бежать. Хотя, чего бегать, заедут за мной, не забудут.

— Вам пора? — поинтересовалась учительница. — Вы идите, а я посижу, подумаю. Наверное, схожу и попрошу мальчика, чтобы он сам вышел и сдался. Но потом, позже.

— Но мне не скажете — где прячется? — уточнил я.

— Нет, Иван Александрович, даже не просите. Понимаю, что вы правы, но выдать своего ученикам властям не могу, совесть не позволяет.

— А не боитесь, что он вас ограбит?

— Грабить у меня особо и нечего. Но коли ограбит — я сама виновата. Плохого ученика воспитала.

Святая простота. Что ж, остается только поблагодарить за ночлег, забрать свое барахло (тьфу ты, а плащ и сапоги Анькиного отца так и не высохли) и отправиться к дому старосты.

И с этим Петькой надо решать. Можно, конечно надеяться, что дезертир поддастся увещеванию любимой учительницы, а потом сдастся, но это вряд ли.

Когда я пришел к дому старосты, там шла суета — городовые увязывали мешки, готовясь к отъезду. Завидев меня, исправник покачал головой: