Отсмеявшись, земская учительница поднялась, вышла из своего закутка и пошла за веником. Я, тем временем, собрал крупные осколки, а хозяйке осталась мелочь и рыбьи кости. Повернувшись к кошке, хозяйка укоризненно сказала:

— Дура ты, я бы тебе ее и так отдала. Зачем варакосить было? Еще и тарелку расколошматила.

А кошка даже не сделала попытки слопать рыбу, уселась рядом, прижав лапкой добычу, демонстрируя — мол, попробуй, отними! Дураков нет, у кошечки отнимать.

— И почему ей обязательно нужно украсть? — вздохнула учительница. — Можно подумать, что не кормят? Да я сама голодом посижу, а Мурку покормлю.

— Украсть, оно интереснее. Тем более, что с точки зрения кошки, она не ворует, а берет свое. Нет умысла на хищение чужого имущества. Мы ее даже к ответственности за кражу привлечь не сможем.

— Жалко, что не сможем. Вот бы ее в участок! У, так бы по заднице и дала! — пригрозила учительница кулачком своей Мурке, а та лишь презрительно зевнула.

— Тогда беру. Оформим ее мышеловом без жалованья.

Обычно в участок городовые приносили своих котов, чтобы те немножко прореживали мышиное поголовье.

Осколки битой посуды замели, свечку потушили и легли досыпать.

Легли, как же… Да только я плюхнулся на лавку, как она вдруг обрушилась и я опять оказался на полу. Вот на этот раз не выдержал. То есть, не сдержался, помянул нехорошим словом и скамью, а может, хозяйку.

Пока я барахтался на полу, Зоя Владимировна ухохатывалась.

— Ох, Иван Александрович, забыла предупредить — ножка у лавки плохая, давно заменить нужно, но все забываю. Еще вчера вам хотела сказать, но тоже забыла. Подумала — уж как-нибудь да поспите, а потом старосте скажу, чтобы прислал кого. Вы пока книжку какую-нибудь подложите. Снизу в шкафу берите — там старые учебники, их не жалко. Свечку не стану зажигать — спички на опечке забыла, а вставать лень. Только осторожно идите, на Мурку не наступите.

Выезжать домой мы планировали в восемь утра, а сейчас, если судить по «отцовским» часам (царские дома оставил) еще половина восьмого. Можно немного поболтать с хозяйкой. Только о чем? Есть, конечно, одна тема, но как мне к ней подступиться? Но учительница сама плавно подошла к ней.

— Удивительно, я собиралась вас о чем-нибудь расспросить, а вышло так, что сама о себе рассказывала. Как так вышло?

Все просто. Тут и эффект откровения с незнакомцем, которого никогда не увидишь, а самое главное, что Зоя Владимировна соскучилась по урокам и ученикам. Учителя, из своего опыта знаю, больше сами любят поговорить, нежели слушать. Не все, разумеется, но большинство. Но об этом я с учительницей говорить не стану.

— Зоя Владимировна, зато вы мне не рассказали самое главное, — осторожно приступил я к нелегкому разговору, — где прячется ваш бывший ученик?

— Какой ученик? — захлопала глазами учительница.

Эх, ей бы у своей кошки поучиться делать невинный вид.

— Вы, давеча, меня упрекнули, что врать не умею, — усмехнулся я. — Но вы тоже не мастерица в этом деле. Вы интересовались — что бывает, если солдат со службы сбежал, я вам ответил, из чего делаю вывод, что кто-то из ваших знакомых подался в бега. А кто ваши знакомые подходящего возраста? Только бывшие ученики, так? Скорее всего, парень скрывается где-то неподалеку.

— Нет, Иван Александрович, вам показалось, — твердо, даже чересчур твердо, ответила Зоя Владимировна. — Я просто из любопытства интересовалась.

— Ну да, ну да, — покивал я. — Когда вашего бывшего ученика хоронить станут, наш разговор вспомните. Зато ученика бывшего не выдали, совесть чиста.

— Почему станут хоронить? — не поняла учительница, своим вопросом выдав себя с головой.

— А что с ним еще делать? Покойника поверх земли не оставят, — хмыкнул я. — Знаете, как дезертиров ловят?

— Откуда мне знать?

— Так вот, послушайте, как оно бывает, — начал я. — Если солдат сбежал, сразу искать не станут. Вначале подождут — не вернется ли сам? Так чаще всего и бывает — сбежал, побегал немного, да и вернулся. Чего раньше времени шум поднимать? В наряды его поставят или в караул вне очереди, чтобы службу знал. Так что, подождут недельку, а может и две, потом ротный командир батальонному доложит, тот командиру полка. Полковник, скорее всего, тоже немного выждет, а уж потом в министерство доклад отправит. А как доклад в министерство попадет, все зашевелится. Ориентировку на беглеца в МВД пошлют, министерство по всем губерниям копии разошлет. Но вначале дезертира в нашем уезде искать станут. А коли беглец из Ольховской волости, значит, скорее всего, домой прибежит.

— Почему домой? — перебила меня учительница.

— А куда еще? Чаще всего домой и бегут. И каторжники беглые домой идут, а уж солдатики тем более. Есть, конечно такие, кто к шайке какой примкнет, но это редкость. Дезертиру и кушать хочется, и в бане помыться. Манна небесная с неба не валится, на хлебушек надо самому зарабатывать, либо у своего ближнего отобрать. А иначе, почему дезертира стараются побыстрее отловить? Не только потому, что присягу нарушил, свой пост бросил, но и потому, что опасен для окружающих. На работу беглого не возьмут, да такие и сами не захотят работать. Вот и остается, что на большую дорогу выходить, с кистенем. Образно, конечно, но вы меня поняли. Разве не так?