Низко пригибаясь к земле, я скользил от одного дерева к другому, укрываясь за толстыми стволами. Едва ли кто-то из домашних сейчас всматривался в заросли парка, но осторожность никогда не бывает излишней.

Я планировал сначала обогнуть особняк и осмотреть окрестности, после чего поискать способ пробраться внутрь. Но способ обозначился почти сразу — открытое окно на третьем этаже. Судя по всему, Николай снова решил проветрить комнату в надежде, что свежий воздух притупит запах лекарств. На них он недавно жаловался мне и Зорскому.

Нужное окно находилось довольно высоко. Но если плющ выдержит, но забраться получится без проблем. Главное, чтобы самого Николая в комнате не оказалось.

Обозначив для себя один из предполагаемых вариантов действия, я продолжил исследовать парк. Огороженная территория вокруг особняка не поражала воображение, но и маленькой не являлась. Чуть углубившись в заросли, я ускорил шаг, чтобы не терять времени даром.

Мне хватило беглого осмотра и изучения окрестностей, чтобы понять — искать тут нечего. Все кругом заросло настолько, что вглубь парка приходилось буквально продираться. Бросив это гиблое дело, я направился к особняку.

Уже у самой опушки мое внимание привлек размытый силуэт. Приглядевшись, я узнал Акима. С ружьем на плече он вышел через боковую дверь особняка. В свободной руке мужчина тащил ведро и двигался ко мне, но вскоре чуть повернулся, сменил направление и вошел в парк севернее моей позиции.

Немного выждав, я пошел за сторожем. Тот обогнул густой, давно не стриженный кустарник и углубился в парк. Уверенный в отсутствии посторонних, Аким не скрывался. Он шумно сопел и топал, так что идти по его следу не составляло никакого труда.

Углубившись в парк там же, где и слуга Шереметьевых, я увидел несколько неприметных троп, которые вели в одном направлении. Опытный Аким ходил в парк разными, но параллельными путями, чтобы не вытаптывать траву в одном месте. И для чего подобные ухищрения на земле его хозяйки?

Укрывшись за старым дубом, я наблюдал, как сторож оставил ведро посреди небольшой полянки у горки довольно крупных валунов, после чего попятился обратно, водя стволом ружья из стороны в сторону. Аким выглядел напуганным и, едва убравшись с открытого места, припустил обратно бегом.

Что могло напугать вооруженного мужчину в парке?

Видимо, скоро узнаю…

Не успела эта мысль прийти мне в голову, как я ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. Возможно, Аким тоже его чувствовал, поэтому и сбежал, сверкая пятками. Надо бы последовать его примеру, но у меня другая цель.

Если бы не силы Чернобога, я бы десять раз подумал, прежде чем покидать укрытие. Но теперь, когда мы с древним драгуном практически сроднились, моя уверенность многократно возросла. Я пристально вглядывался в стену дождя, но так ничего и не заметил. Это не прибавило спокойствия — ощущение, что за мной наблюдают, никуда не делось.

Не покидая укрытия, я напряг зрение и не поверил своим глазам — картинка перед глазами стала четче, ярче и ближе, словно из шлема драгуна. Но даже усиленное чувство восприятия не позволило увидеть предполагаемого противника.

Сидеть в засаде мне никогда не нравилось, поэтому я решил действовать. В конце концов, если за мной наблюдают, значит, прятаться дальше не имеет смысла.

На первый взгляд поляна ничем не отличалась от тех, что можно встретить в парках и лесах. Выделялись тут лишь два объекта — гора камней и ведро. Сначала я подошел ко второму и, заглянув внутрь, поморщился. Мыши. Вся емкость оказалась заполненной недвижимыми тушками мертвых грызунов. Взяв одну за хвост, я поднес ее к глазам, но не увидел ни ран, ни деформаций. Существо или умерло своей смертью, или его отравили.

Оставив непонятную находку, я обошел валуны и увидел узкую тропинку примятой травы. На противоположном ее конце находился еще один вековой дуб, в корнях которого виднелась замаскированная листьями и ветками нора. С виду она напоминала лисью, но была чуть больше и глубже.

Присев на колено, я заглянул внутрь и увидел буквально ворох всякого хлама: тряпье, обрывки бумаги, мятые платки, сломанные гребни, осколки посуды, игрушки-погремушки, грязные куклы с вырванными волосами и одежда.

Подобрав с земли кривую ветку, я поддел ей ближайшее платье и вытащил наружу. Это оказалась форма горничной. Размер был значительно меньше, чем тот, что носила сиделка Николая. На белом воротничке краснели следы запекшейся крови.

Я сосредоточился и взглянул на нору при помощи силы драгуна. В самом дальнем и темном углу мне удалось разглядеть что-то типа гнезда из тряпок, сухой листвы и мелких ветвей. Чуть в стороне на земле белели кости самых разных размеров, среди которых выделялся частично сохранивший кожу пробитый человеческий череп. На нем я увидел следы мелких зубов, навсегда оставшихся на обглоданной скуле.