Вельс играл сам с собой в ножички на расчищенном от мусора пятачке. На подошедшего Курта он едва взглянул, снова делая бросок. Света костерка едва хватало, и на миг показалось, что лезвие войдет в босую ногу, но нет - на два пальца левее. И тут же Вельс снова схватился за рукоять, услышав треск сучьев.

– Ишь, как воют. Ну чисто по покойнику.
– оценил особенно проникновенную собачью ноту голос Цундера из зарослей. От появившегося недруга пахнуло чесночными колбасками, и Курт против воли сглотнул слюну, горькую и вязкую. Сам он даже у тетки по праздникам едва ли пару раз в год их пробовал, а сейчас и подавно. Проглоченные днем пирожки успели давно забыться, а мясной запах и вовсе растревожил голодное брюхо. Цундер, не иначе, услышал это ворчание в кишках, иначе с чего бы ему было так паскудно лыбиться?

– Не каркай!
– Рубанул воздух Финк. Он сидел в тени на поваленном стволе, и отсвет от углей едва доходил до носков его разбитых сапог на два размера больше нужного. Не зная, не сразу и заметишь. Курт порадовался, что не выдал своих мыслей присвоить добытые Грюндером овощи. Сейчас ему бы этого точно не спустили. Хотя... Кто из них хоть раз не катал в голове эту идею?

– Да я так, к слову.
– пошел на попятный Цундер.

– К слову, где это ты таких вкусных запахов набрался?
– До Вельса тоже, видать, донесся соблазнительный запах еды.

– Где набрался, там больше нету. Вот, последние- жестом балаганного циркача Цундер выудил из-за пазухи пару колбасок и аж отступил на шаг назад - так резко все дернулись в его сторону. Но Финк успел раньше. Пожалуй, не сделай он этого, сейчас по земле катался бы кусающийся и лягающийся ком из голодных мальчишек.

– Ша! Ща поделим.- Этим Финк и отличался от того же Шееля. Тот бы наверняка захапал все себе, в лучшем случае доверив объедки паре прихлебал. А Финк делился. И его слушались, понимая, что лучше получить часть добытого куска, чем тумаков и требование в следующий раз принеси чего пожирнее.

– Бекер.
– в чумазую ладонь лег надкусанный колбасный хвост.
– В счет доли, сам знаешь.
– Знает. Кто ничего не принес, тот ничего не получит. Или отдаст часть своей доли в общий котел в грядущем деле. И лучше уж так, чем давиться слюной, глядя, как остальные уплетают какое-нибудь лакомство.

Колбаса пахла одуряюще. Жирная, с крупинками сала и густым чесночно-мясным духом, она была вкуснее всего, что Курт пробовал за свою жизнь. Торопливо заглотив свою долю, он смотрел, как степенно жует Вельс и как Грюндель, быстро запихнув в себя весь кусок, теперь зажимает ладонями рот, чтобы не потерять добычу. Шерц, появившийся аккурат во время дележки, радостно выдал что-то вроде "О, эт я удачно зашел" и теперь с блаженным видом ковырялся в зубах ножиком.

Цундер почти лениво грыз свой кусок, с презрением глядя на остальных мальчишек. Наверняка сегодня ему от общей доли достанется чуть больше, чем остальным. Принеси колбасу кто другой, не этот чернявый выскочка, Курт бы и слова не сказал. Колбаса того стоила. Но Цундер неуловимо бесил. Суетливыми движениями, или этой его способностью тявкнуть из-за угла, но поджимать хвост, едва запахнет жареным. Да хоть бы манерой притащить что-то редкое и эдак демонстративно, будто походя, предъявить им. Остальные были проще, ныкались по углам или наоборот, с гордостью или гоготом притаскивали на сходку добычу, если та была особенно ценной или забавной. Как Грюндель однажды умудрился с прочим тряпьем ухватить кружевную шелковую расшитую сорочку, которую плотник купил для своей полюбовницы. Самое веселье настало, когда через десятые руки тряпочка попала к жене плотника. Едва фрау Хольцман поняла, отчего благоверный так странно косится на ее обновку, почтенная матрона взяла в руки скалку. И, как была, в этой самой сорочке отправилась учить соперницу уму-разуму. Муж-то ее, не будь дураком, как только смекнул, к чему все идет, так и драпанул огородами, а праведное негодование требовало выхода. И полюбовница, оказавшаяся женой мясника, и Магда Хольцман были бабами в теле, город еще полгода потом вспоминал, как они друг дружку за волосья таскали. Досталось щуплому плотнику в итоге от всех. Скалкой от супружницы, плевком в харю от мясниковой женки, ну и, разумеется, отменных лещей от самого мясника.

А остатки сорочки, после эпической битвы потерявшей былую прелесть, Грюндель потом нашел в канаве. Помнится, они ее попробовали продать тому же торгашу, но он не взял. И тогда кто-то шутки ради повесил тряпку на флюгер плотникова дома этаким знаменем. Ух, какие вопли поутру раздались...

Вынырнул из воспоминаний Курт резко, как из речной воды. И также захотелось по-собачьи затрясти головой, чтобы прийти в себя. Цундер смотрел на него не мигая, и было что-то очень недоброе в его взгляде. Курт ответил тем же, не без удовольствия отмечая, как недруг первым отводит взгляд. Интересно, подумалось вдруг. Не может же быть, чтобы он ничего не припрятал для себя. И если один раз удалось проучить чернявого, почему бы это не повторить, если он нарвется. А Цундер нарвется, в этом нет сомнений. И вот тогда...

Что именно тогда будет, Курт додумать не успел.

– Ну теперь-то уж он точно задрых. Кто не маменькин сынок, тот возьмет себе кусок, - дурацкий стишок был глупым суеверием, но Финк поминал его всегда перед началом чего-то серьезного. "На удачу".

– Возьмите меня с собой, - подал вдруг голос Грюндель. Если Вельс говорил коротко и по делу, его брат и вовсе почти не раскрывал рот.

– Нахрена ты там сдался? Сопли и здесь жевать можно, - загоготал Шерц

– Возьмите, - втянув голову в плечи и уже не так уверенно протянул Грюндель.

– Он может на улице постоять. Мелкий, не заметят. И не заснет. А тебя в тот раз чуть не замели. И нас тоже, - Вельс вступился за брата.

– Да я..!

– Да ты задрых в кустах! И проснулся, когда стражник отлить подошел. Хорошо хоть кусты разные выбрали, а то был бы номер, -одернул его Финк, и Цундер, которого с ними в тот раз не было, угодливо заржал.
– А если б всем патрулем приперлись?

– Ну а что я мог сделать?

– Не хлопать ушами и не ждать, пока нас за задницы возьмут.