Дети вертелись, никак не могли сидеть смирно. Ну, уж если вам так не терпится, возьмите по груше и бегите в сад поиграть. Приходите к кофе, получите вкусненького.

Повторять детям разрешение не пришлось, они умчались все, кроме Жанны, — её и дремота одолевала и хотелось побыть в компании взрослых. «Марта, уложите девочку спать вы же видите, она на ногах не держится».

Пейерон принёс ящик сигар, де Сентвиль закурил с удовольствием.

— А не угодно ли сигару мосье Меркадье?

— Представьте себе, мой племянник не курит сигар.

— Решительно, вы счастливица, дорогая мадам Меркадье… — сказала Бланш Полетте.

— Да? А я этого и не знала.

— Значит, чахоточный пристукнул влюблённых голубков около чудотворной часовни? — спросил Эрнест Пейерон. — Удивительное дело! Просто непонятно, зачем вытворяют такие вещи, когда существует развод…

Развод?! Полетта поджала губки и покачала головой. Возможно, в мире Пейеронов и прибегают к разводам, но в том кругу, к которому принадлежит Полетта Меркадье, развода не существует. Она, конечно, не сказала этого напрямик, но это чувствовалось в каждом её слове.

Господин де Сентвиль поглядел на племянницу и лишний раз подумал, что она круглая дура. Он даже шепнул улыбавшейся Бланш: «Вот она, узость взглядов в нашей среде!» Но, по сути дела, если даже закон и разрешает разводы, этого ещё недостаточно для того, чтобы они вошли в обычай. Всё это ещё не утряслось.

— А в некоторых странах развод уже вошёл в обычай, — сказал Пейерон, — ну вот, например, в Соединённых Штатах…

— Да, — подтвердила Бланш. — Вот почему и случилась эта история с Кларой Уард.

Тема была очень модной — все газеты трубили о том, как бывшая княгиня де Караман-Шимэ бежала с цыганом Риго, которого она похитила однажды вечером из многолюдного парижского кафе.

— Удивляюсь! — сказала Полетта. — Что в нём хорошего, в этом циркаче! Судя по фотографиям, он низенький, черномазый и рябой.

— Нет, не спешите, мадам, — возразила Бланш. — Бывает, что очень невысокие мужчины на редкость обаятельны… да и фотографиям нельзя верить… Уж если ради него женщина всё оставила…

— Кроме своего состояния, — посмеиваясь, заметил Пейерон.

— Ну разумеется. Но недавно я читала, что красавица американка бежала со своим цыганом в Вену и там показывала одному журналисту татуировку, которую она сделала себе на левой руке, выше локтя. Клара Уард хотела доказать, что на этот раз у неё любовь до гроба, что она обожает своего Риго…

— Татуировка? Какой ужас! — воскликнула Полетта.

— Не нахожу, — возразила Бланш. — Мне, конечно, татуировка совсем не нравится, тем более у женщин. Но если любишь… Ведь надо выразить свою любовь так, чтобы её понял твой милый. Быть может, это был путь к сердцу цыгана.

— Вы очень снисходительны! А по-моему, она просто сумасшедшая и больше ничего, — возмутилась Полетта. — Татуировка! Фу, гадость!

— Кстати сказать, Риго тоже был не свободен, но его жена оказалась покладистой женщиной и ушла к другому цыгану и, представьте себе, развод Риго и развод супругов Караман-Шимэ произойдёт в один и тот же день.

Разговор опять зашёл о разводе.

— Что же вы молчите, мосье Меркадье? — спросила Бланш. — Что вы-то сами думаете о разводе, милостивый государь?

— Право, вы напали на меня врасплох… В общем, я об этом никогда не думал. Для особ верующих, имеющих определённые религиозные убеждения, как, например, для моей тёщи…

— Оставь маму в покое!.. — сказала Полетта. — Удивительное дело! Так мило со стороны мамы, что она собирается к нам приехать, и она так любит внуков — и поэтому мой муж обязательно должен дразнить меня, дурно говорить о моей матери.

— Дурно говорить? Вот выдумала!.. Да что же я такого сказал?

— Нет уж, сознайтесь, — заметила Бланш, — вы немножко дразните свою жену.

Пьер тщетно пытался возражать. Он ничего не понимал. Что это? Заговорила женская солидарность? Уж эти дамы! Бланш и Полетта смеялись.

— Так о чём же мы говорили? Ах, да — о разводе, — вспомнил Пейерон. Он всё не мог успокоиться. Никак не хотел переменить тему разговора. — Итак, значит, развод…

— Право уж не знаю… — сказал, наконец, Пьер. — Револьвер — это по-моему уж слишком… Если дело доходит до этого, то развод всё-таки лучше.

— Эх! — проворчал господин де Сентвиль. — В наше время существовала дуэль. А теперь предпочитают убийство.