Заметьте, что он был избран членом-корреспондентом, а не почетным академиком. Следовательно, Бромберг был в состоянии отходить от общепринятых идей и оперировать понятиями чуждой онтологии.

Во-вторых, само по себе перечисление заслуг Бромберга подчеркивало важность информации, заключенной в шапке документа. Серафим давно понял, что анализ ее не менее полезен, чем содержание основного текста.

Серафим удовлетворенно похлопал себя по коленке. Оба факта могли быть легко объяснены, если признать, что Бромберг не был ученым в общеупотребительном смысле слова. Скорее, занимался познанием, отличным от традиционного, научного. Правильнее его занятия следовало назвать и-наукой (иррациональной наукой), то есть он был и-ученым (иррациональным ученым). Как известно, и-наука занимается изучением не только объективных связей между фактами и явлениями, но и субъективных (иррациональных), при установлении которых личность и-ученого начинает играть важную роль в процессе познания.

В данном случае, биографические данные Бромберга, его пристрастия и приоритеты давали ключ к пониманию модели прогрессорской деятельности Странников.

Теперь можно было расправиться с колбасой.

А что, колбаса, в принципе, хорошая жратва. "Лучшая рыба - это колбаса", вспомнил он песенку рок-дурачков. Но вот почему для реализации нуль-т нужно ее есть, пока установить не удалось. Надо будет разобраться.

Серафим натянул носки, непроизвольно поджав большой палец, показавшийся в большую дырку. "Поменять? А зачем, все равно надо надевать ботинки", - решил он.

В холодильнике колбасы не оказалось, и он отправился в универсам, встал в очередь.

Неожиданно на его плечо легла чья-то рука, Серафим обернулся. На него, весело прищурившись, смотрел элегантно одетый, но почему-то при этом выглядевший странно парень. Серафим сконцентрировался и тоже улыбнулся - незнакомец был небрит. Отсюда и диссонанс.

– Отойдем?
– сказал парень.

– Можно, - ответил Серафим.

– Я все знаю.

– Даже я не знаю все, - засмеялся Серафим, но что-то подсказало ему, что разговор будет нешуточный.

– Ну, в смысле, про тебя.

– Что же?

– Ты занимаешься нуль-т. И близок к ее реализации.

– Хм... Не исключено.

– Но тебе кое-чего не хватает. Так?

– Предположим.

– И помощи тебе ждать не от кого. Нет еще таких институтов, не выросли еще такие академики.

– Ну?

– А в Л. А. тебе сразу, без лишних разговоров, дадут лабораторию, штаты, деньги.

– Л. А.
– это лаборатория астрономии?

– Л. А.
– это Лос-Анджелес, дурилка!

У Серафима захватило дух.

– Спасибо, не интересуюсь, - сказал он.

– Мое дело сообщить о счастье, которое свалилось тебе на голову, за это заплачено, а ты уж сам решай. Но как бы не пришлось пожалеть, если не согласишься. Одинокие тоже умирают.

Колбасу Серафим купил, но заниматься нуль-т уже не мог. Потерял сосредоточенность.

"Экая неожиданность", - думал он с ожесточением.
– "До окончательной победы оставалось только четыре часа, но все пошло насмарку. Глупо думать, что это случайность. Случайностей, как известно, не существует. Но, чего ради, я должен разрушать свой мир, на строительство которого ушло так много сил и времени и начинать все сначала неизвестно где. Причем только потому, что людям, окружающим меня, нет никакого дела до теории проекций. У них своих теорий навалом. А там, в далеком Л. А., хотят столь экстравагантным способом присвоить чужое изобретение, даже не подозревая, для чего оно, собственно, предназначено. Они же не смогут его использовать. Наивные, безнадежно ослепленные жаждой наживы, люди. Они могут добиться только самого глупого - помешать мне добиться результата.

Если соглашусь, продолжать работу будет необычайно сложно, акклиматизация займет уйму времени... Да и колбасы подходящей там не найдешь. К тому же я буду официально считаться предателем. И разведчики наши укокошат меня, как предателя. Впрочем, если откажусь, то меня немедленно прибьют ЦРУшники. Какая чертовская неудача - стать стратегическим объектом, который захотят уничтожить обе стороны".

Серафим решил действовать.

На следующее утро, едва усевшись за свой письменный стол, он написал докладную записку в режимный отдел. Вот что у него получилось.

Он перечитал и остался доволен - кратко и не оставляет сомнений в серьезности проблемы. Подхватив листок, Серафим отправился в режимный отдел, насвистывая "Город золотой".

– Здравствуйте, Петр Петрович, - сказал он в маленькое, похожее на кассовое, окошечко.

– Здравствуйте, Серафим. Слушаю вас.

– Принес докладную записку.

– Вот как?

Петр Петрович взял листок, прочитал его, покраснел и коротко сказал:

– Заберите!

– И не подумаю. Требую, чтобы вы дали моей бумаге ход.