Покидав в рюкзак свои вещи, я затянул горловину, после чего стал разворачивать тряпки, в которые была завернута винтовка. Достал ее, зарядил, дернул на себя затвор и большим пальцем перекинул предохранитель. Если все пойдет по сценарию, который я уже успел нарисовать себе в голове, я до последнего буду пытаться разойтись без стрельбы. Пробьюсь в сторону Торгового Форта, не станут же они штурмовать его из-за меня.

Или станут? Большой вопрос. Если вождь почувствует, что ему нанесено оскорбление, то он может попытаться отомстить. И не только мне, но и всем мормонам. Он ведь может пойти на них войной.

Щенок тоже заметался по палатке, похоже, он почувствовал, что я собираюсь уходить. Я посмотрел на него, и у меня защемило в груди. Я намеревался оставить его здесь, будучи уверенным, что уж собаке-то ничего плохого Битые Псы не сделают, они им поклоняются в конце концов. Но уж слишком я привязался к Джиму.

Брать его с собой? А почему бы и нет в самом деле, с собакой всяко будет веселее, чем одному. Я свистнул, и щенок радостно побежал за мной.

Когда я вышел на улицу, то понял, что мой побег безнадежно опоздал. К моей палатке шла большая группа воинов племени во главе с самим вождем. Рядом с ним была и Нина, она шла чуть в стороне, и выглядела одновременно очень злой и растерянной. Уж не знаю, что она рассказала своему отцу, но, очевидно, она не ожидала от него такой реакции. А вот вождь был просто в ярости, это было видно по раскрасневшемуся лицу. На бедре у него висела кобура с моим же Кольтом. Черт, вот будет смешно, если меня застрелят из моего же пистолета.

– Как ты мог?!
– спросил у меня вождь, едва заметив, что я вышел из палатки.
– Мы приняли тебя, мы учили тебя тому, что умеем сами! Как ты мог так отнестись к нам?! Ты нарушил все законы гостеприимства, Михаил!

– Я не знаю, что она тебе наплела, - ответил я, остановившись. Винтовка висела у меня на груди, мне хватит одной очереди для того чтобы положить всех, включая вождя и его ненаглядную дочку.
– Я не тронул твою дочь и пальцем. Наоборот, это она домогалась меня последние несколько месяцев. И я каждый раз отшивал ее, исключительно из глубокого уважения к тебе.

Не знаю, возымели ли мои слова какое-то действие на вождя, яростное выражение с его лица так и не пропало. А вот воины племени, кажется, прислушались ко мне и даже замедлили шаг. Но не знаю, из-за моих слов это, или из-за того, что они разглядели висевшую у меня на груди винтовку.

– Не сметь врать мне!
– заорал вождь, кажется, окончательно теряя всякую связь с реальностью.
– Нина сказала, что ты затащил ее в палатку и пытался изнасиловать. Ну-ка дочь, скажи, где он тебя трогал?

– Тут, - глянув на меня упрямым взглядом, девушка дотронулась до своей груди.
– И тут, - схватилась она уже за пах.
– Я еле вырвалась от него, мне было дурно, и я сразу побежала к тебе, папа.

Вот ведь сука. Ей еще и хватило совести на то, чтобы так нагло врать. Да еще и показать, где я ее якобы трогал.

– Это ложь, - спокойно ответил я.
– Я к твоей дочери даже пальцем не прикоснулся.

– Если это ложь, то почему она пришла ко мне вся в слезах? И почему ты надел броню и забрал оружие и вещи? Скажи, что ты не собирался бежать.

– Твоя дочь пришла к тебе в слезах, потому что она прекрасная актриса, и ей только в театре выступать, - ответил я, и поморщился. Ну да, откуда дикарю вообще знать, кто такая актриса, да еще о такой сложной вещи, как театр. У них тут из всех развлечений только танцы вокруг костра и тотемов.
– И да, я собирался бежать. Потому что после того как отверг ее в последний раз, она сказала, что устроит мне проблемы с тобой. А последнее, чего мне хочется, это огрести проблемы с тобой. Тем более, что мне осталось жить в твоем племени всего-то жалкие два месяца.

– И что, неужели ты думаешь, мы тебя не догнали бы?
– вдруг вступил в разговор Авонэк, которые был среди воинов племени. У него, кстати говоря, тоже было оружие, револьвер тридцать восьмого.

У остальных были копья и ножи. Если начнется драка, то первыми надо будет выбить именно вождя и Авонэка. Остальные большой опасности не представляют.

– Думаю, если у вас мозги на месте, вы не стали бы меня преследовать, - ответил я.
– Это может очень плохо закончиться. Вождь, я предлагаю спокойно поговорить. Если у тебя после этого останутся ко мне претензии, то я уйду из племени. Вы все равно не сможете мне ничего сделать своими ножами и копьями.

Я был абсолютно уверен в том, что говорю, и старался говорить спокойно, надеясь, что и вождь меня послушает.

– Нечего с ним говорить, вождь, - вдруг проговорил Авонэк.
– Чужак лжет.

И тут я понял, что изначально ошибся в оценке ситуации. Похоже, что Авонэка и Нину что-то связывало. Ну да, в кого же влюбиться самому лучшему воину и разведчику племени, как не в дочку вождя? Это же единственная более-менее недоступная цель, тогда как остальные женщины могут оказаться в его доступности по единственному желанию. Я не знаю ни одной из незамужних женщин племени, которая отказала бы ему.