Я закинул винтовку за спину, присел на землю и кашлянул, чтобы обратить на себя внимание мальчика.

Он услышал это, подскочил и тут же стал отползать назад. Похоже, он меня испугался. Ну да, это неудивительно, особенно, когда ты живешь в племени, где в ходу самые разные суеверия. Я приопустил полумаску, которая закрывала нижнюю часть моего лица, чтобы мальчишка увидел, что я такой же человек, и сказал:

– Тише. Я хочу помочь.

Эти слова были не первыми, которые я произнес за последний год, но голос с непривычки все равно был хриплым. Да иногда я разговаривал сам с собой, иногда ругался вслух, но в последнее время привык обходиться вообще без слов. Так удобнее, так проще убедить себя в том, что ты не сходишь с ума.

– Ты дух?
– спросил мальчик, мгновенно успокоившись. Слезы на его щеках не высохли, похоже, что он проплакал несколько часов.

– Я человек, - ответил я.
– Просто человек. Живу тут неподалеку. Ты как здесь оказался?

– Упал, - ответил маленький дикарь.
– Охотился на игуан, побежал за одной из них с палкой, споткнулся и упал сюда.

– Давно ты здесь сидишь?
– спросил я.

– Давно, - кивнул мальчишка.
– Когда я сюда свалился, солнце было еще высоко. А сейчас оно уже заходит.

Он вдруг посмотрел на меня с подозрением, бросил взгляд приклад винтовки, который торчал из-за моей спины, оглядел броню.

– Пастухи рассказывали, что здесь бродит дух, - проговорил он.
– Он спас двоих из них, когда на стадо напали волки. Я принял тебя за него.

– Это я и есть, - ответил я.
– Но я никакой не дух, а просто человек. Живу неподалеку отсюда, а иногда мне скучно, и я выбираюсь смотреть на дика… На вас, в общем. Мне просто скучно, да и хочется иногда на людей посмотреть.

– Значит, ты и есть тот самый дух, - уверенно заявил маленький дикарь.
– Я не должен с тобой разговаривать. Говорить с духами может только шаман, а мне никогда не стать шаманом.

– И что, ты будешь сидеть в этой расщелине, пока не умрешь от жажды?
– я криво усмехнулся.
– И даже не захочешь принимать помощь от духа?

– Мне бы этого не хотелось, - проговорил мальчишка и спросил.
– Ты поможешь мне выбраться?

– Помогу, - кивнул я.
– Давай я подсажу тебя, чтобы ты мог выбраться. Если поторопишься, успеешь нагнать пастухов. Когда я уходил, они только собирали стадо, а, значит, не должны были уйти далеко.

Я подхватил худого мальчишку за бока, приподнял, а потом помог выбраться из расщелины. Но он вместо того чтобы бежать к своим сородичам, уставился на меня, будто ждал чего-то. Я в свою очередь уставился на него, но говорить ничего не стал.

– Духам нужно платить за помощь, так говорит шаман - проговорил он.
– Какой платы ты хочешь?

– Ничего мне не надо, - ответил я.
– Беги к своим, а я пойду своей дорогой.

Разговаривать с мальчиком, смотря на него снизу-вверх, было забавно и непривычно. Ему, наверное, тоже было странно смотреть на меня сверху вниз, но виду он не подавал. Однако уходить не собирался.

– В таком случае, ты добрый дух, - ответил мальчишка.
– Я расскажу о тебе в племени. Они принесут подношения, если шаман разрешит.

– Не надо мне никаких подношений, - ответил я.
– Я пошел, а ты иди к своим. И лучше не рассказывай про меня ничего. Я не хочу лишнего внимания.

Я развернулся и пошел дальше по расщелине. Похоже, что мальчик собирался стоять там до тех пор, пока я не уйду. Однако, когда я прошел тридцать футов и развернулся, чтобы посмотреть, остался ли он или ушел, его уже не было. Видимо, он побежал догонять пастухов. Ну, оно и хорошо, нечего детям по Пустоши бродить.

***

Я потерял счет дням. Мне было стыдно за это, и если раньше я делал отметки на стене своей хижины, то сейчас их стало столько, что я запутался. В общем-то ничего удивительного в этом не было, потому что дни мои состояли из рутины и попыток развлечь себя более чем полностью.

В детстве мне приходилось читать про путешественников, которые оказывались в одиночестве на необитаемом острове. И я невольно примерял их роль на себя. Но им везло, и они либо попадали на остров не одни, как это было в “Таинственном острове” Жюля Верна, либо рано или поздно находили себе товарищей, как в “Робинзоне Крузо”.

Про меня нельзя было сказать ни того, ни другого, кроме короткого разговора с мальчиком-дикарем, которого я спас из расщелины, я так и не перекинулся ни с кем ни словом. Да и тот ребенок принял меня не за живого человека, а за духа. Это было странно, духом мне бывать еще и приходилось.

Но так или иначе, они принесли мне подношения. К тому самому месту, где я спас мальчика, к расщелине в земле. И подношений этих там был целый мешок, в котором лежало вяленое мясо, свежие маисовые лепешки и даже какой-то непонятный напиток в деревянной фляге-долбленке.