После революции основой для административного деления стала система губерний времён Российской империи. В 1926 г. на европейской территории РСФСР насчитывалось около 40 губерний (не включая Украину, Белоруссию и Закавказье), ещё 10 губерний было в Сибири. В составе Украины было восемь административных единиц. Как и в случае с центральными правительственными органами, губернские чиновники скорее находились под контролем партийным органов, чем центральных ведомств. При этом в середине 1920-х гг. очень немногие губернии имели представительство в ЦК в лице секретаря местного губкома партии: в 1925 г. за исключением Москвы и Ленинграда в ЦК были представлены партийные организации только четырёх из 40 губерний европейской части РСФСР. Членами ЦК являлись секретари партийных комитетов Тулы, Твери, Нижегородской области и Донского округа [131] . Однако общей чертой для всех составов ЦК середины 1920-х – начала 1930-х гг. была система регионального представительства в лице секретарей областных комитетов, объединявших в 1920-е гг. партийные организации нескольких губерний. Таким образом, по своим размерам они значительно отличались от административных единиц более позднего периода.

Примечание. Первый министр — председатель или заместитель председателя одного из совнаркомов (совета министров). Председатель ЦИКа — председатель республиканского Центрального Исполнительного комитета, формально являлся главой государства.

Таблица 2.2 показывает, что региональные партийные лидеры составляли от четверти до трети членов ЦК в течение 1923–1934 гг. Эта видимая преемственность скрывает важное изменение. В первоначальных составах ЦК к указанной категории относились секретари второстепенных городских партийных комитетов (ниже первого секретаря горкома) из Москвы и Ленинграда или даже секретари партийных комитетов главных промышленных районов двух столиц. Например, в 1925 г. в ЦК был представлен крошечный по своим размерам промышленный район Москвы, но не было никого из Саратовской губернии — крупнейшего сельскохозяйственного региона. Это соответствовало общей концентрации партийных сил в пределах городских территорий, которые представали островами среди моря провинциального крестьянства. В 1926 г. только один из 40 советских граждан проживал в Москве или Ленинграде, при этом каждый шестой член партии жил в одном из этих городов [132] . В 1925 г. городские чиновники Москвы и Ленинграда (не считая представителей учреждений всесоюзного значения, находящихся в Москве) составляли пятую всех членов ЦК. Среди них было 11 москвичей и 10 ленинградцев, к которым могут быть отнесены и члены Северо-Западного бюро ЦК. В 1927 г. численность ленинградцев в ЦК достигла 14 человек. В их число входил Киров — новый первый секретарь ленинградского горкома, а также секретарь ЦК, председатель Исполнительного комитета городского совета и глава ленинградского Отдела снабжения. Членами ЦК были секретари трёх ленинградских райкомов и руководитель Отдела агитации и пропаганды (агитпропа) горкома партии. В ЦК также были представлены местные хозяйственные руководители и профсоюзные лидеры: глава Промышленного бюро (Промбюро), глава городского совета профсоюзов (профсовет) и двое руководителей местных профсоюзов. Важнейшие отрасли промышленности Ленинграда также были представлены в ЦК. В него входили руководители двух трестов, объединявших важнейшие направления промышленного производства Северной столицы: машиностроение и электротехническое оборудование. Подобная схема действовала и в Москве.

В противоположность более ранним тенденциям, в 1934 г. в ЦК увеличилось и приняло более обдуманный характер представительство республик и регионов (табл. 2.5). В высшем органе партийного руководства теперь присутствовали партийные и хозяйственные руководители практически всех крупных территориально-административных единиц СССР. Этого удалось достичь за счёт сокращения представителей Москвы и Ленинграда. Однако секретари московских и ленинградских райкомов по-прежнему присутствовали в составе ЦК, хоть и в небольшом количестве.

Увеличение членов ЦК происходило также и за счёт представителей вооружённых сил и тайной полиции (термин автора. — Прим.ред.), однако общая доля военных сократилась в конце 1920-х гг., а для возрастания доли выходцев из спецслужб время ещё не настало. В 1927 г. армия была представлена четырьмя членами ЦК: К.Е. Ворошиловым, И.С. Уншлихтом (в то время он — заместитель наркома), А.С. Бубновым и П.И. Барановым (командующим военно-воздушными силами). Все они были скорее ветеранами большевистской партии, чем профессиональными военными. В 1925 г. среди членов ЦК ещё не было представителей ОГПУ (тайной полиции). Дзержинский, хотя и контролировал деятельность спецслужб, по своей основной должности был председателем ВСНХ. В.Р. Менжинский, заместитель председателя ОГПУ, в действительности руководивший его деятельностью, не только не был членом ЦК, но даже не участвовал в работе партийных съездов. Только в 1927 г., когда он сменил Дзержинского на посту руководителя ОГПУ, Менжинский был избран в ЦК. Долгое время в составе ЦК не было профессиональных дипломатов. В 1925 г. членом ЦК впервые стал нарком иностранных дел Г.В. Чичерин. Вместе с ним в состав руководящего органа партии вошли советские дипломатические представители в Великобритании и Франции.

В 1934 г. Красная армия делегировала в состав ЦК трёх членов и семь кандидатов, но общая пропорция представительства вооружённых сил не изменилась. Из армейского руководства в ЦК состояли нарком К.Е. Ворошилов, Я.Б. Гамарник и А.С. Булин. Политуправление РККА представляли начальник Генерального штаба А.И. Егоров, инспектор кавалерии С.М. Будённый, начальник вооружений М.Н. Тухачевский и командующий военно-воздушными силами И.С. Уншлихт. Членами ЦК были и представители регионального командования, обычно из пограничных областей СССР. В 1934 г. членами ЦК были И.Э. Якир (Украинский военный округ), И.П. Уборевич (Белорусский военный округ) и В.К. Блюхер (Особая дальневосточная армия). Присутствие представителей ОГПУ всё ещё оставалось низким. Кроме Балицкого и Ягоды в 1934 г. в ЦК вошёл Т.Д. Дерибас — ответственный за масштабные операции ОГПУ на Дальнем Востоке. Наконец, в 1934 г. в ЦК было крайне мало людей, занимавшихся внешней политикой. К этим немногим относятся Д.3. Маниульский, глава Исполкома Коминтерна, и такие видные деятели Коминтерна, как В.Г. Кнорин и И.А. Пятницкий. Интернационал профсоюзов (Профинтерп) был представлен только одним человеком — его секретарём С.А. Лозовским. Удивительно, но на заре эры народного фронта профессиональные дипломаты по-прежнему не входили в состав ЦК. Ни советские послы в Великобритании, Франции и Германии, ни первый заместитель наркома иностранных дел не были представлены в высшем руководящем органе партии.

Главной проигравшей стороной при формировании представительства в ЦК в эти десятилетия оказались лидеры профсоюзов. В начале 1920-х гг. их присутствие в ЦК символизировало связь с относительно немногочисленным рабочим классом. В 1927 г. в высший партийный орган входили по крайней мере 10 представителей объединений рабочих (8% от общей численности состава ЦК). Среди них были председатель, глава президиума, секретарь ВЦСПС, а также председатель профсоюза рабочих металлистов и профсоюза работников текстильной промышленности. Кроме них два члена ЦК представляли рабочих Москвы и Ленинграда, был и один представитель профсоюзов Украины. После 1929 г., когда глава ВЦСПС Томский оказался в опале, а страна взяла курс на ускорение индустриализации, влияние рабочих союзов пошатнулось. В 1932–1949 гг. в СССР не проводилось ни одного всесоюзного съезда работников промышленности и торговли. В 1934 г. в ЦК входили лишь пять представителей профсоюзов. Впоследствии их стало ещё меньше.