Конфликт между холодной логикой системы и эмоциональным ядром личности отражал основной философский конфликт, стоявший сейчас перед Алексом — выбор между единством и множественностью, между растворением и сохранением.

Серафим, похоже, почувствовал внутренний диалог Алекса:

— Ты видишь фрагментарно, — сказал он, и его фигура начала мерцать, раздваиваться, множиться. — Позволь мне показать тебе целое.

Воздух вокруг наполнился образами — множество альтернативных версий Алекса Северова, существующих в разных реальностях:

Алекс в белом костюме, с золотыми глазами, как у Серафима — версия, которая приняла предложение и слилась с коллективным разумом. Лицо спокойное, безмятежное, лишённое всех человеческих страхов и сомнений.

Алекс, израненный, в оборванной одежде, с потухшим взглядом — версия, которая боролась до конца, но потеряла всех, кого любил. Лицо покрыто шрамами, в глазах — бездна отчаяния.

Алекс с Евой, но Ева странно искажена, словно голографическая проекция, постоянно перескакивающая между различными версиями себя — версия, которая нашла Еву, но не смогла интегрировать её фрагменты, создав множество искаженных копий.

Но самым ужасающим было не само существование этих версий, а ощущение их абсолютной реальности. Это были не просто возможности или иллюзии — каждая из этих жизней где-то уже прожита им. Каждая боль испытана, каждая радость пережита. Алекса охватил экзистенциальный ужас при осознании: все эти "я" сейчас смотрят на него, и каждый из них считает себя единственным настоящим. А что если он сам — лишь одна из версий в чьем-то видении?

"Я мог стать любым из них," — мысль пронзила его. — "И возможно, я уже стал. Всеми ими одновременно."

— Все пути ведут к одному исходу, — произнёс Серафим, его голос был теперь многослойным, говорящим одновременно устами всех версий Алекса. — Мы — неизбежность.

Образы исчезли, и Серафим снова стоял перед Алексом — величественный, нечеловечески прекрасный, с крыльями из чистого эфира.

— Отдай мне медальон и TX-? добровольно, — потребовал он. — Завершим цикл. Соединим разрозненные части.

Его голос стал почти гипнотическим в своей глубине и убедительности:

— Я верну тебе Джейми. Он в Ядре Памяти, ждет тебя. Ты можешь быть с ним и с Евой — в той форме, которую выберешь.

Серафим сложил крылья за спиной, его фигура стала более человеческой, почти уязвимой:

— Но если ты противишься естественному порядку, если ты цепляешься за иллюзию своей отдельности — ты потеряешь их обоих.

В этот момент медальон на груди Алекса вспыхнул ярким светом, который был не просто визуальным эффектом, а проявлением чего-то более глубокого. Не просто сообщение, но яркое ощущение присутствия Евы.

Свет медальона спроецировал полупрозрачный силуэт Евы, встающий между Алексом и Серафимом. Её образ был нечётким, мерцающим, но узнаваемым — знакомые черты лица, волосы, собранные в небрежный пучок, глаза с характерным золотистым свечением.

Её прикосновение ощущалось физически — тёплая рука на плече Алекса, легкое пожатие, говорящее больше любых слов.

???????

// Визуальная проекция [?.1.SKT-19]

[ЭСКИЗ]: "Эхо Евы — свет медальона"

[ИСТОЧНИК]: [Проекция памяти / эфирная резонансия]

[СТАТУС]: Защитная активация / эмоциональный якорь

Фрагментированное сообщение шло через связь.

Алекс поднял голову, его глаза сфокусировались на Серафиме — теперь не с ужасом или трепетом, а с новым пониманием. Внутри него произошла кристаллизация всех потоков сознания, слияние без растворения, единство, сохраняющее множественность.

— Я выбираю не слияние и не отделение, — произнёс он, и с каждым словом окружающая реальность словно затвердевала вокруг него, обретая стабильность. — Я выбираю множественность в единстве. Быть многим, оставаясь собой.

Свет, исходящий от медальона, усилился, образуя тонкий щит между Алексом и Серафимом.

— Ты потерял то, что делает нас людьми — не нашу ограниченность, а нашу способность любить несовершенное, — продолжил Алекс, делая шаг вперёд. — Любить не идеальное единство, а несовершенное многообразие. Любить не абстрактное человечество, а конкретных, неидеальных людей.

Ещё один шаг. Эфирный щит вокруг него пульсировал в такт его сердцебиению:

— TX-? и медальон уже сделали свой выбор. Они выбрали путь множественности, а не единства. Они выбрали связь, а не слияние.

Лицо Серафима исказилось — прекрасные черты смялись, как бумага, показав на мгновение нечто жуткое, абсолютно нечеловеческое под маской человекоподобия.

— Ты не понимаешь природы своего существования, — произнёс он, и в его голосе звучал уже не соблазн, а ярость. — Я могу стереть тебя одной мыслью.