На радаре замигала красная метка — огромная, почти вровень с Гармом. Из клубов дыма медленно выступил Голиаф — массивный, бронированный, тяжело вооруженный. С ракетными установками под наплечной броней и здоровенной гаубицей на спине. Хм, ну, вести навесную стрельбу ему сегодня точно не придется.

Эта модель крупнее той, что мы видели на складе.

Он почти не уступал Цвергу.

На приборной панели замигал сигнал входящего вызова.

— Смотри-ка, он хочет с нами поговорить, — фыркнула Лекса.

У меня появилось нехорошее предчувствие. Стиснул зубы и принял вызов.

— Волк… — голос в динамиках прозвучал с шипящими нотами, хотя мой позывной трудно прошипеть.

Я узнал его сразу.

— Змей.

— Рад, что не забываешь меня, капитан…

— Ого, — Лекса присвистнула. — Это тот самый?

— Да. И он очень обидчивый.

— Ты унизил меня, Волк… — Змей шипел в эфир. — Ты уничтожил все, лишил меня статуса, заставил прозябать. Но сегодня я уничтожу тебя вместе с твоей железной псиной!

Голиаф внезапно рванул вперед — неожиданно быстрый для своей массы. Я едва успел увернуться — его кулак с гидравлическим усилителем просвистел в полуметре от морды Гарма.

— Черт! — Лекса вцепилась в подлокотники.

— Расслабься, я с ним быстро разделаюсь.

Пришло время проверить броню на прочность и сделать чемодан из этого крокодила.

Голиаф атаковал снова, пытаясь схватить Гарма за шею. Я дал задний ход, одновременно выпустив несколько бронебойных. Снаряды оставили вмятины на броне, но не пробили.

— Броня толстая, — пробормотал я.

Голиаф выстрелил из ракетных установок. Я резко развернул Гарма, уходя в сторону, но одна из ракет все же зацепила плечо. Кабина вздрогнула, на экранах мелькнули предупреждения.

— Легкие повреждения, — отчиталась Лекса. — Но если он попадет еще разок-другой…

— Он не попадет.

Я перевел Гарма в атакующую стойку и бросился вперед. Одновременно из предплечий моей машины выдвинулись эстоки и начали вращаться парой бешеных сверл. Голиаф увернулся, но один из эстоков скользнул по его корпусу, оставляя глубокие царапины. Змей зашел сбоку и в ярости ударил кулаком. Я уклонился, но не до конца — удар пришелся по «ребрам» Гарма. Металл заскрипел под нагрузкой.

— Осторожнее! — Лекса вжалась в кресло.

— Все под контролем.

Я развернулся и врезал Голиафу эстоком в область кабины. Тот отшатнулся, потерял равновесие, но не упал. Вместо этого он внезапно выбросил из предплечья цепь с наконечником, который раскрылся якорем-кошкой — она обвилась вокруг ноги Гарма и с лязгом затянулась.

— Вот черт… — бросила Лекса.

— Теперь ты никуда не денешься! — зашипел Змей.

Он все еще продолжал вещать в эфир, хотя от нас звуковой трансляции уже не получал. Похоже, этому гаду просто очень хотелось, чтобы мы чувствовали его ликование — или злость с обидой.

Голиаф рванул цепь на себя, и Гарм рухнул на колено.

Придется обороняться.

Я видел, как Голиаф наводит орудия для сокрушительного залпа. Если он попадет по кабине из всех стволов, включая главный калибр — все, кирдык.

— Волк! — голос Лексы впервые за этот бой прозвучала испуганно.

Я не ответил. Вместо этого резко опустил сверло эстока на цепь. Посыпались миллионы искр, будто бенгальские огни. Звенья не выдержали, нога Гарма освободилась.

Резкое переключение рычагов — и мой стальной зверь отскочил в сторону.

Ракеты Голиафа ударили по асфальту и раскурочили все к чертовой бабушке.

Миг — и я тоже отправил в полет пару ракет — не в Голиафа, а в землю перед ним. Он не ожидал такого хода и начал двигаться в неверном направлении. Взрывная волна отбросила врага назад.

— Хитро, — выдохнула Лекса.

— Еще бы.

Теперь я знал слабое место: Голиаф силен, но медлителен в разворотах. Я начал кружить вокруг него, нанося удары по суставам.

— Стой на месте, трус! — бесился Змей.

— Не дождешься.

Очередной удар — и левая нога Голиафа заискрила. Он накренился, теряя равновесие.

Гарм прыгнул вперед, вцепившись в кабину врага. Когти впились в стыки брони, и с ревом двигателей я рванул на себя.

Раздался оглушительный треск — колпак оторвался от корпуса.

Камеры показали злое, но недостаточно испуганное лицо Змея.

— Что, убьешь меня прямо так? Не по-геройски, Волк!

Мои губы разлепились и холодно произнесли:

— Это война. На ней убивают.