Вандервуд скептически покачал головой:

— Эти опасения высказывают уже два года. А рынок продолжает расти.

— В-третьих, — продолжил я, — международная торговля показывает признаки замедления. Германия испытывает трудности с выплатой репараций, что может повлиять на американский экспорт.

— Мистер Стерлинг, — вмешался Колфилд, — эти факторы несомненно важны для общей экономической ситуации. Но гостиничный бизнес менее подвержен краткосрочным колебаниям. Люди всегда будут путешествовать.

Оркестр перешел к медленной композиции. Пары изящно кружились в вальсе, их движения отражались в полированных поверхностях мраморных колонн.

— Будут, — согласился я, — но в каком объеме? И на какой бюджет? Если экономика замедлится, первое, от чего откажутся люди — это премиальные услуги.

Вандервуд тоже поставил бокал на стол, его лицо стало серьезным:

— Уильям, я ценю твою осторожность. Действительно. Но мы создали нечто уникальное. Упустить момент — значит предать наше общее дело.

Он повернулся к Колфилду:

— Эдвард, подготовьте полный финансовый план. Я хочу видеть проработку всех деталей к понедельнику.

— Мистер Вандервуд, — я предпринял последнюю попытку, — позвольте предложить компромисс. Отложим крупные проекты до конца года. Если к декабрю экономическая ситуация останется стабильной, начнем расширение с удвоенной энергией.

Он задумался, поглаживая подбородок:

— Три месяца… Не так уж много. Но и упущенные возможности…

— Зато мы проведем более глубокий анализ рынка, — настаивал я. — Изучим опыт конкурентов, доработаем нашу систему. Лучше потратить три месяца на подготовку, чем потом годы на исправление ошибок.

Колфилд раскрыл свою папку:

— Возможно, мистер Стерлинг прав. Осмотрительность никогда не вредила бизнесу.

Вандервуд колебался. Я видел борьбу в его глазах, между природной амбициозностью и голосом разума.

— Хорошо, — наконец произнес он. — Но только до первого декабря. И при условии, что ты лично займешься анализом рынков Филадельфии и Вашингтона.

— Согласен, — я протянул ему руку. — До первого декабря.

Мы пожали друг другу руки. Вандервуд еще не знал, что к декабрю мир гостиничного бизнеса изменится навсегда. Я выиграл три месяца, достаточно, чтобы уберечь его от катастрофических потерь после краха.

Празднество продолжалось до поздней ночи, но я покинул отель рано, под звуки джаза и смех гостей.

Паккард Твин Сикс мчался по шоссе между Бостоном и Нью-Йорком, рассекая августовскую жару и поднимая облака пыли за блестящими хромированными бамперами. Я сидел на заднем сиденье, изучая телеграмму, которую Мартинс вручил мне сразу после праздника у Вандервуда.

«Плоды созрели. Сбор урожая завтра утром. Д. Р.»

Дэвид Роквуд не зря славился лаконичностью. Операция «Черное золото» подходила к финалу. Три нефтяные компании, Texas Petroleum, Oklahoma Oil и Gulf Extraction, должны официально объединиться под крылом United Petroleum Corporation. По моим расчетам, акции взлетят минимум на сорок процентов.

Мартинс искусно лавировал между повозками и редкими автомобилями на двухполосной дороге. Его загорелые руки уверенно держали руль, а в зеркале заднего вида я видел его сосредоточенные серые глаза.

— Сэр, — обернулся он через плечо, — хотите, чтобы я довез вас прямо к Роквудам или сначала заехать домой переодеться?

Я взглянул на карманные часы Patek Philippe. Половина седьмого вечера. До Нью-Йорка еще три часа пути.

— Прямо к ним. Время дорого.

О’Мэлли дремал рядом, его массивная фигура расслабленно откинулась в кожаном сиденье. Ирландец умел спать в любых условиях, полезный навык, когда работаешь телохранителем. В складках его твидового пиджака угадывались контуры кобуры с кольтом.

За окном мелькали табачные плантации Коннектикута, их широкие листья тяжело свисали в безветренной духоте. Время от времени встречались небольшие фермы с побеленными домиками и красными амбарами, где коровы жевали жвачку в тени яблонь.

Я вернулся к бумагам. Последние отчеты по операции «Черное золото» впечатляли. За полгода мы скрытно скупили контрольные пакеты в трех компаниях через сеть подставных фирм. Общие инвестиции составили двадцать пять миллионов долларов, моих средств и капитала Роквудов.

Звук радиостанции WOR прорвался сквозь статическое потрескивание. Диктор бодрым голосом рассказывал о новых рекордах индекса Доу-Джонса.

— … сегодня индекс превысил отметку в триста семьдесят пунктов! Аналитики прогнозируют дальнейший рост. Мистер Ирвинг Фишер из Йельского университета заявил, что акции достигли «постоянно высокого плато»…

Я горько усмехнулся. Профессор Фишер станет символом неудачного прогнозирования. Через два месяца его слова о «плато» превратятся в жестокую насмешку.