О’Мэлли проснулся, потянулся и зевнул:

— Уже приехали?

— Еще два часа, — ответил я. — Как спалось?

— Отлично. Мне снился Дублин. Зеленые холмы, дождь, запах торфа…

Он взглянул на радио, из которого все еще лилась оптимистичная болтовня о процветании:

— Надолго ли, интересно, хватит этой эйфории?

— Не очень, — сухо заметил я.

Мы въехали в предместья Нью-Йорка, когда солнце уже касалось горизонта. Красноватый свет заката окрашивал в медные тона небоскребы Манхэттена, возвышающиеся вдали как зубцы исполинской короны.

Лейквуд-Мэнор встретил нас мягким светом электрических фонарей, развешанных вдоль подъездной аллеи. Старый дуб у главного входа шелестел листвой, а из открытых окон особняка доносились звуки струнного квартета.

Уитмен, седовласый дворецкий, встретил нас с обычной невозмутимостью:

— Добро пожаловать, мистер Стерлинг. Мистер Роквуд ожидает вас в восточном кабинете.

Восточный кабинет отличался от западной библиотеки более деловой атмосферой. Стены украшали карты нефтяных месторождений, фотографии буровых вышек и схемы нефтеперерабатывающих заводов. За массивным столом из черного ореха сидели оба Роквуда, отец и сын.

Джон Д. Роквуд-старший выглядел довольным, но сдержанным, как всегда. Его худощавое лицо с пронзительными глазами не выражало эмоций, но в уголках губ пряталась едва заметная улыбка.

Дэвид поднялся навстречу, протягивая руку. На нем был домашний костюм из темно-синей шерсти, белая рубашка с запонками из черного жемчуга.

— Уильям! Прекрасное время. Как раз получили финальные отчеты от юристов.

Он указал на разложенные на столе документы. Печати, подписи, официальные бланки создавали впечатление завершенности, окончательности.

— Все готово? — спросил я, снимая перчатки.

— Более чем готово, — ответил Роквуд-младший. — Слияние официально объявят завтра в десять утра. Пресс-конференция в отеле «Уолдорф-Астория».

Роквуд-старший наконец заговорил своим хрипловатым голосом:

— Позвольте выразить восхищение, мистер Стерлинг. Ваша финансовая архитектура была безупречной. Ни один регулятор не заподозрил, что за скупкой стоит единый план.

Я устроился в кожаном кресле напротив стола. Дворецкий бесшумно поставил рядом стакан воды со льдом.

— А каковы ожидаемые котировки? — поинтересовался я.

Дэвид раскрыл блокнот с цифрами:

— Консервативная оценка — рост на тридцать пять — сорок процентов в первый день торгов. Но я думаю, реакция может быть сильнее. Рынок любит крупные слияния.

— Что дает нам общую прибыль… — я быстро прикинул в уме, — около пятидесяти миллионов долларов. При начальных инвестициях в пятьдесят.

— Сто процентов доходности за восемь месяцев, — кивнул Роквуд-младший. — Даже по нынешним временам это впечатляет.

Роквуд-старший откинулся в кресле, сцепив тонкие пальцы:

— А ваша доля, мистер Стерлинг? Напомните условия.

— Двадцать пять миллионов собственных инвестиций, плюс десять процентов в United Petroleum Corporation и пять процентов от чистой прибыли при продаже, — ответил я. — Итого около двенадцати-тринадцати миллионов.

Цифра звучала астрономически. Тринадцать миллионов долларов за восемь месяцев работы. Это превышало годовые бюджеты небольших штатов.

Дэвид достал из стола чек, уже заполненный:

— First National Bank, как договаривались. Остальное получите после полного закрытия позиций.

Я взял чек, ощущая его вес, больше символический, чем физический. Тонкая бумажка, способная изменить жизнь тысяч людей.

— Есть одна деталь, о которой хотел с вами посоветоваться.

— Слушаем, — сказал Роквуд-старший.

— Мы уже обсуждали это. Не кажется ли вам, что рынок несколько перегрет?

Оба Роквуда переглянулись. Дэвид нахмурился:

— Продолжайте.

— Маржинальная торговля достигла рекордных объемов. Соотношение цены к прибыли по многим акциям превышает все разумные пределы. Людей охватила настоящая мания, они закладывают дома, чтобы купить акции.

— И что вы предлагаете? — спросил Роквуд-старший. — Напомните, пожалуйста.

— Осторожность. Возможно, стоит зафиксировать часть прибыли. Перевести капитал в более стабильные активы.

Дэвид усмехнулся:

— Уильям, вы говорите как медведь среди быков. Рынок растет уже семь лет. Американская экономика переживает золотой век.

— Именно поэтому стоит быть осторожным, — настаивал я. — Помните панику 1907 года? Ей тоже предшествовали годы бесконечного роста.

Роквуд-старший пристально посмотрел на меня: