Я проснулась, возбужденная, потная и отчаянно нуждающаяся в разрядке.

Я никогда раньше не испытывала такого вожделения к мужчине, и в глубине моего сознания мелькнуло чувство вины. В конце концов, через несколько недель я выйду замуж за другого. И даже если я не люблю Рафаэля, мне все равно кажется неправильным мечтать о сексе с другим мужчиной.

Я сглатываю и смотрю на Раса. Его длинные волосы аккуратно убраны на затылке в свободный пучок, борода подстрижена. Его загорелые руки сгибаются на руле, когда он везет нас по окрестностям, следуя GPS. Одно из колец, которые он носит, - то самое, которое я примеряла в его спальне. От осознания этого факта у меня под кожей что-то гудит.

— Рас, что ты на самом деле здесь делаешь? — спрашиваю я, не в силах сдержать нотки раздражения в голосе. — Что бы это ни было, оно не может быть таким уж важным, если ты готов тратить столько времени на то, чтобы возить меня по городу.

— Это твой Папа велел тебе спросить меня об этом?

— Нет. — Я нахмурилась . — С чего бы это?

— Он, кажется, не поверил мне, когда я сказал ему, что нахожусь здесь с дипломатической миссией, чтобы лучше узнать наших американских партнеров.

— Что это значит?

— Это значит, что когда Дамиано берет на себя обязательство заключить такую крупную сделку, как та, которую мы собираемся заключить с кланами Мессеро и Гарцоло, мы должны быть уверены, что они оба смогут выполнить то, что обещают.

Фраза звучит отрепетированно, но суть ее, я думаю, имеет смысл. Это не кажется таким уж неразумным, хотя я понимаю, почему это не понравится папе.

Если Рас здесь именно для этого, то почему он так охотно вызвался меня возить?

Что-то во всем этом не так.

У меня такое чувство, что это как-то связано с синяком на моем лице. Вэл до сих пор не заговорила об этом, а я знаю свою сестру. Она не оставит это без внимания.

Рас здесь для того, чтобы присматривать за мной?

Наверное, я должна быть благодарна, если Вэл попросила его об этом. Папа не настолько глуп, чтобы ударить меня, пока Рас живет в нашем доме.

Пока что я в безопасности от него.

Но есть новая угроза. Угроза, исходящая от человека, сидящего за рулем.

Может быть, мне нужно напомнить себе все его недостатки, чтобы пресечь эту влюбленность в зародыше.

Он высокомерен и бесстыден.

Он не выносит холода. Он просто ребенок в этом плане. Я улыбаюсь, вспоминая, каким несчастным он выглядел прошлой ночью.

Я сканирую его. Даже сейчас он одет не по погоде. На нем шерстяной костюм и чистая серая рубашка на пуговицах, но нет пальто. Тепло в машине включено на полную мощность. Неужели он действительно не собирался на нью-йоркскую зиму?

Какие еще у него есть недостатки? Видела ли я когда-нибудь, чтобы он был чем-то взволнован?

Всплывает воспоминание. — Расскажи мне, как ты получил свое прозвище.

По тому, как нахмурились его брови, я поняла, что он не ожидал услышать это от меня.

— Почему? — подозрительно спрашивает он.

— Просто любопытно. Рас что-то значит?

Он переключается на быструю полосу. — В системе это означает человека с полномочиями, который все еще подчиняется вышестоящему начальнику.

В этом есть смысл. В конце концов, он подчиняется Дамиано. — Значит, Дамиано дал его тебе?

Он пошевелился в кресле. — Нет, меня так называют с шестнадцати лет.

— Почему?

Настроение в машине неуловимо меняется. Его профиль становится жестче, и у меня возникает четкое ощущение, что я вступаю во что-то неловкое.

Он некоторое время колеблется, прежде чем наконец ответить.

— Я получил его от парня из моего класса, — говорит он низким голосом. — Мы не ладили. Я сделал то, чего не должен был делать, и это начало войну между нами. Он дал мне это прозвище, чтобы унизить меня.

Чего бы я ни ожидала, это было не то. Мои ногти впились в мягкую плоть ладоней. — Что ты с ним сделал?

— Я украл его новый мотоцикл и разбил его. Его родители работали в бизнесе моего отца, и они годами копили деньги, чтобы купить его. Это был плохой поступок, — признается он, проводя большим пальцем по нижней губе. — И Нунцио позаботился о том, чтобы я за это заплатил.

— Он тебя избил?

Рас разражается невеселым смехом, как будто за этим кроется нечто гораздо большее. — Да.