– Почему же?

– Лучше спроси у нее. Вы же встретились? Еще не поговорили? Надеюсь, ее отпустили?

– Она никого не убивала.

Матушка согласно кивнула.

– В то время, когда произошло убийство, Мира была у меня, - добавил Владимир. – Она недавно вернулась в столицу. Пришла. Хотела поговорить. А я ее прогнал.

– Бестолочь, - вздохнула матушка.

И стало обидно. Обычно эдакой оценки умственных способностей удостаивался Владислав.

– А мне никто не сказал, что Любаша сбежала от жениха, - язвительно произнес Владимир, выделяя «от». – Кстати, почему?

– Яковлев себя выгораживал. Сейчас не те времена, когда против родительской воли пойти неможно, особенно, если тебя замуж за старика выдают. Его осудили бы. А так… осудили Любашу.

– Мне ты почему не сказала? – скрипнул зубами Владимир.

– А что это изменило бы? – Матушка зябко повела плечами.

– Я искал бы ее. И нашел бы. И все сложилось бы иначе!

– Искал бы? Скорее всего. И твоя жизнь точно сложилась бы иначе. Володя, ты уже не юный мальчик, каким был тогда. И что? – Матушка фыркнула. – Видел бы ты себя со стороны. А тогда? Тебя при одном упоминании имени Любаши трясло. Искал бы… и неизвестно, что нашел. Вот теперь она нашлась. И дальше что? Женишься?

– Не знаю, - честно ответил Владимир. – Если она захочет, женюсь. Ты против?

– Ты волен поступать так, как считаешь нужным, - ответила матушка.

– Она сейчас у меня. Я думал здесь переночевать, но…

Он замолчал. И так сказано достаточно.

– У тебя дома, как обычно, ни крошки, - вздохнула матушка. – Погоди, велю съестного собрать.

– Спасибо, мама. И, может, платье какое…

– Наглая бестолочь. – Матушка подвела итог их беседе.

Может, и так. Но муками совести Владимир страдать не намерен. Матушка на его стороне, этого достаточно. Если отцу не по нраву его выбор придется, можно и уехать. Деньги есть, а артефакторы везде нужны.

Мира куталась в халат и переминалась с ноги на ногу. Зря он, наверное, с требованиями поспешил. Не накормил, не обогрел.

– Переоденешься? – спросил Владимир мягче. – Или сначала поешь, а после…

– Х-холодно, - призналась Мира.

Странно. В квартире тепло.

– Тогда… там.

Она кивнула и ушла в комнату. Владимир едва сдержался, чтобы не пойти следом. И запоздало подумал, что Мире, наверняка, неприятно надевать платье с чужого плеча.

– Володя! – позвала она из комнаты чуть позже. И попросила, когда Владимир подошел: - Помоги, пожалуйста.

Платье застегивалось сзади.

– Ты… прости… - пробормотал Владимир, едва справляясь с крохотными пуговками. – Завтра съездим, заберем твои платья.

Мира повернула голову, недоуменно взглянула на него через плечо. И, кажется, поняла.

– Разве ты в чем-то виноват, Володя? А я не брезгливая.

Она не добавила что-то вроде «ты даже не представляешь, как долго я носила чужие обноски». Но Мира промолчала.

После того, как матушка рассказала об истинной причине побега, Владимир чувствовал дурноту, стоило представить, что довелось пережить юной Любаше. И вину – тоже. Возможно, матушка даже права, и он тогда был незрелым, неспособным помочь невесте. Но разве в том не его вина?

Пуговицы закончились. Желание поцеловать Миру в шею осталось. Волосы она тоже вымыла, и подняла их наверх, мокрыми. А еще стояла на полу босыми ступнями.

С поцелуями Владимир не полез. Это было бы странно, пожалуй. Мира могла расценить такой порыв по-своему. Но Владимир усадил Миру на диван, принес шерстяные носки. Матушка вязала, на зиму. Вот и пригодилось. И волосы высушил, сотворив теплый воздушный вихрь. Мира заплела их в косу.

Они поужинали молча. И после Мира пила чай, вприкуску с булками, щедро смазывая их медом.

Вот как была сладкоежкой…

– За фигурой можно не следить, - сказала Мира, хотя Владимир ни о чем таком не спрашивал. И ложку облизала. – Театр разорвет контракт. Подозрение в убийстве. Такого ни одной актрисе не простят. А еще я на спектакль не явилась.

– Радует, что ты спокойно об этом говоришь, - осторожно произнес Владимир. – Не боишься потерять работу?

– Не боюсь, - согласилась она.

– И отчего же? – поинтересовался он.

Внезапно кольнула мысль, что Мира так спокойно рассталась с театром, потому что он, Владимир, будет ее содержать. Так она решила.

– А разве тебе понравится, если я продолжу играть? – спросила Мира. – Или ты передумал… помогать?

– Я тебя в содержанки не брал, - отрезал Владимир.

И получилось резче, чем хотелось. А Мира рассмеялась.

– Вот и славно. – Она положила ложку, отодвинула в сторону баночку с медом. – Наши интересы совпадают. Я не нужна тебе, ты не нужен мне. У меня есть деньги, Володя. Я просто уеду из страны.

Она улыбалась. А он знал, что она чувствует иное. Не радость, а горечь. И не улыбаться ей хочется, а плакать. А обидел ее он, Владимир. Значит, нет никакой любви, если он вот так…