Вот и поговорили… о приятном. И Ульяна губы поджала, и он зол. Хотя откуда ей знать? От нее собственная семья отказалась. Нет в ней веры в чужие семьи.

Вернулся Афанасий.

— Митя спит, — сказал он Ульяне. — Едва голова подушки коснулась, так и уснул. Я пойду, Ночку покормлю.

— Мне можно идти? — сдержанно поинтересовалась Ульяна. — Я не закончила на кухне.

— Иди… — Владияр с досадой уставился в окно. Но все же не выдержал, произнес ей в спину: — Все будет хорошо, Ульяна. Тебе не стоит переживать.

Она полуобернулась, коротко кивнула и вскоре загремела на кухне посудой.

Василису привез отец. Она резво выпрыгнула из ведомобиля и бросилась обнимать Владияра Николаевича, радостно крича:

— Дядюшка!

Владияр Николаевич подхватил ее на руки. Афанасий улыбался, стоя за его коляской. Владислав Николаевич укоризненно качал головой, но тоже улыбался. Митя, которого я по случаю приезда гостьи нарядила в модный костюм, купленный Владияром Николаевичем в Москве, остолбенел.

— Я же говорила тебе, что Владияр Николаевич ее дядя, — шепнула я сыну, рассудив, что замешательство его связано с тем, что незнакомая девочка зовет «его» дядюшку… дядюшкой.

— Какая она… — выдохнул Митя. И с тоской хлебнувшего горя мужчины добавил: — Краси-и-ивая…

Я едва удержалась, чтобы не рассмеяться. Букву «р» он еще не выговаривал, тем забавнее получилась фраза. Кто бы мог подумать, что Митя — ценитель женской красоты!

Василиса, и правда, была хорошенькой. Блондинка с голубыми глазами, как и ее родители. О том, что у ее матери тоже светлые волосы, я знала со слов Владияра Николаевича. Милое платьице, белые чулки, туфельки на пуговке, соломенная шляпка. Куколка, а не ребенок. Ах, да… и бант на макушке. Не пышный, но из ленты под цвет платья.

— Василиса, надо поздороваться со всеми, — напомнил ей отец.

— Добрый день, дядя Афанасий! — выпалила девочка.

Тут она заметила нас с Митей и замерла. Впрочем, ненадолго.

— Здравствуйте, Ульяна Алексеевна! — четко выговорила она, определенно гордясь тем, что запомнила длинное имя.

— Здравствуй, Василиса. — Смотреть на это чудо и не улыбаться было невозможно. — Можешь звать меня Ульяной. — Я наклонилась к сыну. — Митя, поздоровайся с барышней.

Превозмогая себя, Митя шаркнул ножкой, как я его учила, и поклонился. Пожалуй, Василиса смотрела на него с неменьшим восхищением. Разве что возраст и хорошее воспитание не позволяли ей воскликнуть: «Какой хорошенький!» Но это читалось на ее лице.

От сердца отлегло. Барышня не чопорная, не горделивая. Такая помыкать Митей не будет.

— Лиса. — Она назвала Мите свое сокращенное имя, с ударением на первом слоге. И протянула руку. — Давай дружить!

Митя обрадованно закивал, осторожно коснувшись девичьих пальчиков. К счастью, целовать руки барышням он еще не научился, а то я точно лопнула бы от едва сдерживаемого смеха.

— Дядюшка, папа сказал, у вас тут есть собачка. — Василиса крепко взяла Митю за руку и повела за собой. — Митя мне ее покажет, ты разрешишь?

— Может, сначала чаю? — предложил Владияр Николаевич. — С тортом и пирожными.

— Ох, я не голодна. Я недавно завтракала.

Собачка интереснее пирожных, тут я ее очень хорошо понимала. И меня в детстве жутко утомлял этикет. Если пришел в гости, то поначалу обязательно угощаться, да еще ждать, когда взрослые разрешат встать из-за стола, а потом времени на игры совсем не остается.

— Но… — Владияр Николаевич посмотрел на меня.

— Вот и хорошо, — бодро сказала я. — Не перебьете аппетит перед обедом.

— Яр, прости, но я на чай не останусь, — произнес Владислав Николаевич и развел руками. — Дела.

Он достал из ведомобиля чемодан. Афанасий занес его в дом. Дети, взявшись за руки, убежали на задний двор, к Ночке. Владияр Николаевич отправил меня разбирать вещи Василисы, заявив, что они с Афанасием присмотрят за детьми.

— Я посмотрю, нет ли в чемодане платья попроще, — сказала я. — Это Василиса быстро испачкает.

Судя по активности девочки, испачкает она любое. И навряд ли это проблема для семьи княжича Юрьевского, но… Мне вот не позволяли пачкать платья, объясняя это тем, что они очень дорогие. Возможно, поэтому я так любила переодеваться в простую одежду крестьянок. Придумала это не я, а моя няня, после того как меня наказали за испачканный травой наряд. Я плакала, а она, утешая, пообещала сшить сарафан и рубашку, чтобы я могла играть с деревенскими ребятишками. Сколько мне тогда было? Пожалуй, как теперь Василисе…

— Пусть пачкает, — махнул рукой Владияр Николаевич. — Я ей новое куплю.

— Это неправильно, — возразила я. — С одной стороны, девочку нужно приучать к аккуратности. С другой, бегать и играть в нарядной одежде неудобно. Лучше, если она запомнит, что есть одежда для торжественных случаев, а есть для игры.

Владияр Николаевич рот открыл… и закрыл, молча кивая в знак согласия. А я сообразила, что не должна была его поучать, да поздно. Оставалось лишь радоваться, что мои слова не вызвали у него приступа раздражения.