Я шагнула к кровати, закусив губу. Не о Василисе спрашивает, об обоих. И беспокоится о Мите. И обо мне тоже, если велел не готовить ужин. А ведь самому плохо. И, кажется, дело не только в головной боли.

Владияр Николаевич лежал, скорчившись. Даже со спины заметно, как он напряжен. И воздух словно был пропитан болью.

— Дети играют с Афанасием, — тихо ответила я, — на кухне. Одна дальше от спальни, чем другие комнаты. Митя здоров.

Он дернулся при первых же словах, и когда я закончила говорить, уже развернулся ко мне и сел, схватившись рукой за спинку кровати. Света хватало, чтобы заметить исказившиеся черты лица, но эмоции я разобрать не могла.

— Это я. — Я сделала еще один шаг. — Принесла лекарство.

— Почему ты?

— Нельзя?

Я поставила поднос на столик у кровати. Подошла ближе, положила ладонь на лоб Владияра Николаевича.

— У вас жар…

— Будто я не знаю, — усмехнулся он. — Лекарство поможет.

— Сейчас…

Он вдруг схватил меня за руку, не позволяя убрать ладонь со лба.

— Еще чуть-чуть… пожалуйста…

Я, скорее, почувствовала эти слова, чем услышала их. Жаль, что во мне нет ни капли ведовской силы. Я облегчила бы его боль.

— Лекарство, — напомнила я. — Его нужно выпить. А потом я не уйду, если хотите. Принесу мокрое полотенце, оботру вас. И буду держать руку столько, сколько пожелаете.

Владияр Николаевич послушно выпил порошки. Я поправила подушки, и он лег.

— Я сейчас…

— Иди к детям, Ульяна.

— Вы меня прогоняете?

— Ты не моя сиделка. Со всем прекрасно справится Афанасий.

Сказать, что он — не отец Мити, но заботится о нем, как о сыне, у меня не повернулся язык. К тому же, сейчас, в полутьме, мне казалось, что я вижу перед собой того самого Ивана, подарившего мне сына.

— Эх, а я хотела посидеть рядом, отдохнуть, — с притворным недовольством произнесла я. — Устала, весь день на ногах. Но если вы настаиваете, разумеется, позову Афанасия.

Судя по молчанию, Владияр Николаевич более не настаивал. И я отправилась за полотенцем.

Владияр знал, что приступ скоро начнется. Но, как обычно, тянул до последнего, словно надеялся, что на этот раз — пронесет. Ничего подобного ему не обещали. Наоборот, настойчиво рекомендовали не игнорировать симптомы-предвестники и пить отвары трав с толикой ведовства.

Отвары смягчали течение приступа, но имели побочный эффект: тормозили восстановление ауры. То есть, Владияру и этого не обещали. Так и сказали, что если телесные повреждения удалось хотя бы частично вылечить, то ведовская сила не вернется никогда. Все сгорело дотла, восстановлению не подлежит. И эту ведовскую инвалидность Владияр ощущал едва ли не сильнее, чем невозможность ходить. Потому и надеялся, что лекари ошиблись, и отваров не пил принципиально.

И расплачивался за эту глупость сполна. Особенно, когда забывал вовремя пополнить запас порошков. А тут не то, что забыл… просто как-то не до того было.

Фантомные боли астрального тела — так болезнь называли ведуны. Но воплощение у нее имелось очень даже материальное. Жар, озноб, ломота во всем теле. Боль причиняло любое движение. При худшем течении к симптомам добавлялись тошнота, рвота и судороги.

Владияр полагал, что успеет отвезти Василису домой. И полежит два-три дня в больнице, получит нужное лечение. А Ульяне скажет, что гостил у брата. Но приступ начался раньше. А она…

Сидит вот у кровати. Рядом — тазик с водой и льдом. Холодное мокрое полотенце оттягивает жар, а Владияру кажется, что прикосновения Ульяны дают ему облегчение. Боль отступает от порошков, но он уверен, что в том заслуга Ульяны. И ему хорошо, потому что она не испугалась. Не ушла, когда он гнал. И вообще… искренна в своем желании помочь.

Даже жаль, что состояние, когда Владияр мог позволить себе быть слабым, так быстро закончилось.

— Ульяна, позови Афанасия, — попросил Владияр.

— Я не могу помочь?

— С этим — нет. — Он улыбнулся. — Не возвращайся, мне уже лучше. Корми детей ужином.

— Может, и вам…

— Нет, — перебил он. — Мне лучше ничего не есть, поверь.

— Что с вами? — спросила она грустно. — Это же не простуда?

Владияр не хотел отвечать. Но Ульяна имеет право знать, если он собирается… на ней жениться. Мысль об этом уже не казалась безумной.

— Не простуда, — сказал Владияр. — Я позже расскажу. Сейчас мне нужна помощь Афанасия.

Ульяна кивнула и ушла, оставив после себя легкий запах липового меда, душистых яблок и солнечного света.

Афанасий ругался. Афанасий грозился пожаловаться старшему брату Владияра. И, заодно, младшему, потому что тот ближе. И отцу написать с матушкой, что их взрослый сын ведет себя, как ребенок. Владияр не спорил. Пусть жалуется, смысла в этом нет никакого.

А Ульяна всплеснула руками и так посмотрела, что Владияру стало стыдно. Правда, он и после этого не отправился в постель, где ему, по мнению Афанасия и Ульяны, сейчас самое место.