Я вроде бы и не робела перед ней, но…

Чувствовала себя как-то странно. Быть Марьяной, купеческой дочерью, было легче. А сейчас я не понимала, как себя вести. Пугаться и заискивать? Или, наоборот, сразу показать характер? Дерзких не любят, слабых обижают. Если даже малая часть того, что я знаю о дворцах, правда, коллектив тут не простой. Княжеские палаты, по сути, тот же дворец. И глупо предполагать, что тут нет интриг, заговоров… да и просто нечистоплотных на руку людей.

Вскоре стало понятно, отчего мне не выдали фартук, как у Глафиры. Посудомойке положен другой – длинный, из водонепроницаемой ткани. С нарукавниками из такого же материала.

– Форменное платье стирают раз в неделю, - сказала Глафира. – За это отвечает прачечная, а там сильно не любят, когда ткань мокнет во время работы. Следи за этим.

Какое счастье, что здесь есть водопровод и канализация! Я вдруг подумала о том, как мыли посуду до изобретения этих благ цивилизации. Как таскали воду, грели ее, складывали тарелки в огромные тазы, оттирали, полоскали в нескольких водах…

В помывочной я увидела несколько чанов. Над каждым находился кран, от каждого отходила труба канализации. Посуду к чанам подвозили на тележке, в лотках. Чистую складывали на другую тележку. И уже сортировали по виду – чашки, тарелки, стаканы, миски и так далее. В первом чане смывали остатки еды, во втором – использовали щелочное мыло, в третьем – соду, в четвертом и пятом, по очереди, полоскали до скрипа.

Этот скрип Глафира мне продемонстрировала, проведя пальцем по тарелке.

– Слышишь? Запомни. Нет скрипа – есть штраф. За разбитую посуду – тоже.

Тряпочки. Для мытья посуды. Для сушки. Для фарфора – одна ткань, для стекла – другая.

Кладовая с расходными средствами.

Порядок работы. Посудомойки менялись местами. Перчатки из непромокаемой ткани есть, но…

Нельзя. Надо голыми руками, чтобы чувствовать чистоту. И чтобы тарелки меньше бились, не выскальзывали из пальцев. А сода и щелочь разъедают кожу. Поэтому всю смену на одном месте стоять нельзя. Опять же… разнообразие.

Кухонная утварь – отдельно. Кастрюли, сковороды, противни, поварешки.

– Это другой этап, - сказала Глафира. – Если выдержишь испытательный срок, обучат. Тут… - Она сделала паузу и произнесла по слогам: - Тек-на-ло-хи-я.

Технология, то есть. Тарелки мыть до скрипа, кастрюли чистить до блеска.

Шепнуть, что ли, местным ведунам о посудомоечной машине…

Глафира познакомила меня с коллективом. Степанида, Ульяна, Флёна, Алёна, Берислава… Всех не запомнила. Ничего, всему свое время.

– Есть старшая по смене, - наставляла Глафира. – По нужде захочешь или «пятнашку» взять, отмечаешься у нее. Обед по расписанию, в общей столовой. В «пятнашку» можно чаю выпить – с выпечкой, со сладостями.

Она показала мне столовую и раздачу. Сказала, что на территорию, где хозяйничают повара, заходить можно… но не нужно. Категорически. А к кладовым с продуктами лучше и не подходить вовсе.

– В столовой достаточно еды, а заметят рядом с кладовыми, сочтут воровкой, - пояснила Глафира. – Ибо там тебе делать нечего.

Техника безопасности? В кипяток руки не совать. Если разбилось что, звать служку, самой за осколки не хвататься.

– Порежешься, на смену не выпустят. Деньги удержат. Хотя… - Она опять смерила меня скептическим взглядом. – Навряд ли получишь что за первую неделю. А то и две. Посуду все бьют, особенно поначалу. А ты ж… криворукая.

Возразить было нечего. И все же я не падала духом. Прорвусь! Здесь кормят, значит, голодной не буду. Пока это главное.

Глава двадцатая, в которой Владислав рефлексирует

Влад

Вольную Влад не получил. Батюшка лишь ослабил поводок, позволив сыну развлечься до того момента, как придет пора официально представить ему невесту. Мол, так и быть, погуляй до свадьбы, коли девушка нравится.

Нравится ли?

Влад размышлял над этим и одновременно пытался собрать вещи для переезда. Он обходился без личного слуги, за порядком в его квартире обычно следила матушка. Она приходила с помощницей, когда Влад отсутствовал, и руководила уборкой. И гардеробом занималась матушка. Влад смутно представлял, откуда в ящиках комода появляются чистые носки, а на плечиках вешалки – накрахмаленные рубашки. Единственное место, куда матушка не заглядывала – это лаборатория. В ней Влад был полноправным хозяином.

Марьяна красивая. Факт, но не аргумент. Мало ли на свете красивых девушек! И среди дочек матушкиных знакомых есть красавицы. Та же Катерина Смолянинова – голубоглазая блондинка, как и Марьяна. Но красота Катерины… холодная. Во взгляде – презрение и высокомерие. И это Влад случайно заметил, на него Катерина глядит иначе – с интересом. И заигрывает при каждой случайной встрече. Случайной ли…

Сколько рубашек брать? Двух хватит? Парадный костюм – непременно. И туфли. Галстуки…

Не в красоте дело. От Марьяны шло тепло. Они встретились при непростых обстоятельствах. Влад ничего не помнил о свадьбе, ему стерли память, а Марьяна не забыла те ужасы, что ей довелось пережить. Похищение, заточение, подчинение чужой воле. Любая другая на ее месте плакала бы до икоты. Или, что вероятнее, лежала бы в обмороке. А Марьяна держалась стойко. Не жаловалась, не ныла. Не обвиняла всех вокруг в своих бедах. Это располагало…