Твою налево и через колено…

О чём-то коротко переговорили. Двинулись к подъезду. Он по-хозяйски ухватил Оксану за осиную талию, повернулся и сунулся к ней, едва не касаясь шнобелем волос. Скоро будет тискать и за другие места.

А ведь воняет от него, наверно, жутко, если по такому теплу парился весь день в чёрном пиджаке и синтетической сорочке! Её не остановило.

Всё прогнозируемо. Но, тем не менее, мерзко. Не передать. Словно кислотная волна окатила душу и сердце, выжгла меня изнутри.

Хорошо, что истинное её лицо узнал раньше, не успев влюбиться как следует, а мог бы, ибо двинулся именно в том направлении.

Думал уезжать, но увидел старушку за семьдесят, вышедшую им навстречу и усевшуюся на скамейке у подъезда, вооружившись семечками. Вплотную к дому, чтоб не быть замеченным из окна и не спалиться, я шмыгнул к скамейке и уселся рядом.

— Здравствуйте, уважаемая!

— Привет, милок.

Семки она лузгала с опытом, выдававшим многолетнюю практику.

— Подскажите, вы встретили представительного мужчину с девушкой? — увидев, что подозрение в бабкиных глазах вспыхнуло как красный свет на переезде, торопливо добавил: — Я — новый водитель у товарища директора. Рабочий день до 18–15. А не отпустил, приказал привести их сюда и ждать… Понимаете, маме обещал помочь по огороду, вот — задерживаюсь, придётся отложить на выходные.

— На выходные он сюда не шастает, — обнадёжила старушка. — Тока по четвергам, шалопай развратный, специально к нам в подъезд шкуру свою подселил. Час кувыркается — и домой. К жене. На большее, видать, силёнок не хватает. Ждать не долго, сынок.

— Час… Спасибо. Погуляю пока. Доброго здоровичка!

— И тебе доброго здоровичка. От них доброго слова не услышишь.

Это хорошо. Точно не будет говорить торгашу: ваш водитель вас спрашивал, не в контакте с ними бабуля.

Назавтра позвонил Оксане до обеда, сообщил, что срочно уезжаю на гонки, мной заменили заболевшего спортсмена. Голос ровный, приветливый, даже ласковый. Чего, собственно, ждал? Угрызений совести по поводу её вчерашних похождений? Так она этим год занимается, привычка — почти как чистка зубов. Судя по внешности папика, не с большим наслаждением, чем от зубной пасты, добавил про себя со злорадством.

Что-то внутри говорило: надо в этой истории поставить точку молча. Проще всего перестать звонить и односторонне прервать отношения. Но тянуло объясниться…

Оксана была первым и пока единственным разочарованием в новой советской реальности. Но настолько сильным, что оно омрачило всё существование.

Штирлиц сказал бы: а это — провал

Правила автоспорта в СССР допускают самый разный набор соревнований в ходе многодневки. Больше всего у нас любят долгие автопробеги по дорогам общего пользования, порой до 10 тыс. км, включая ночные этапы. Скоростные участки, самые адреналиновые, по протяжённости невелики. Гонщики называют такие спецучастки «допами»,не знаю — почему. Организаторы могут включить в программу шоссейно-кольцевые гонки и фигурное вождение, а также, к примеру, стрельбу из малокалиберной винтовки. Лёжа на пузе, конечно, а не из движущегося авто. В любом случае выматывают нас до донышка, обратно возвращаемся не торопясь, приходим в себя.

В этот раз с соревнований приехали ближе к вечеру. Стоял август, было ещё тепло. В дороге не утерпел, когда проезжали городок с почтовым отделением, позвонил Оксане в приёмную: заеду, соскучился, но, возможно, с работы забрать не успею. Перед разговором, наверняка не слишком приятным, хотел элементарно привести себя в порядок, малость одичавший от жизни на колёсах. Подстригся, теперь шевелюра не под битлов как у Харрисона в «Эбби роуд», а скорее под Джо Дассена, с небольшими бакенбардами.

Был на подъёме. Взяли первое командное, я — третье в личном зачёте. Выполнил норматив кандидата в мастера спорта. С корочками КМСа и таким турнирным списком меня с радостью возьмёт любая команда СССР.

Если бы не её шашни с начальником, жизнь прекрасна. А эта бочка дёгтя испортит любую цистерну мёда.

Подъехал на Лесную. Вторник, не «папиков день», та же старушка сидела на скамейке. Отделил от вкуснях, предназначенных для чаепития с Оксаной, два кекса, переложил в отдельный пакетик.

— Доброго вечера, бабуля! Вот, начальник с поручением прислал. И вам от меня — гостинец!

— С чего бы это, милок?

— Да просто так. Вижу, вы хорошая женщина, понятливая. Разбираете где хорошо, а где… как обычно. Как-нибудь буду ждать начальника, посидим, о жизни расскажете.

Бабка раскрыла пакетик с кексами и улыбнулась. Одного зуба у неё не хватало.

— Конечно, милок. Никифоровна меня зовут.

— Я — Сергей. А он в прошлый четверг сам за рулём приезжал, без меня?

— Сам, охальник. Каждый четверг, хоть календарь проверяй.

— Ну, не мне его судить.

Неприятно, но особых эмоций больше не вызвало. За полторы недели на гонках привык к разочарованию. И зачем-то поехал сюда снова. Наверно — зря. Поковыряться в собственной, едва зарубцевавшейся ранке? Выплеснуть наболевшее? Нафиг надо было… Но нет, с упорством, достойным лучшего применения, взбежал на второй этаж.

Открыла, улыбается, бросилась на шею. Выглядит потрясающе — на сто процентов.