Не произнёс вслух, но имя Оксана шло к волшебной фее не очень, слишком простое. Ну да, на Черниговщине распространённое, ей бы что-то более романское и романтичное, странно, что не взяла себе какой-то псевдоним вроде Лаура или Джулия. В чём-то стремилась быть естественной, даже волосы не красила, оставаясь натуральной блондинкой, видно по корням, хоть краски бывают ярче природного цвета.

Само собой, приковывала мужские взгляды всего зала. Я тоже ощущал на себе внимание, самое недоброжелательное. Когда вернулись за столик, подвалил детина, как бы вежливо, но с напором попросивший у меня санкции «пригласить даму на танец».

Даже рот не успел открыть, Оксана звонко отрезала:

— Простите, танцую только со своим парнем.

Тот некоторое время топтался рядом. Меня звать на «пойдём выйдем» как-то странно, не я же его на хутор послал. С бабой задираться…

Проблему решил официант, что-то шепнувший поддатому посетителю. Наверно предупредил, что гонщики АвтоВАЗа — неприкасаемая каста. Бугай отвалил.

— За «своего парня» спасибо. Не только потому, что его отвадила. Вообще приятно.

— Тебе — да. А мне такие жизнь портят. С кем бы куда не пошла, накатывается подобный Жорик или Валера, набивается. Что мой спутник должен делать? В драку лезть? А этих жориков обычно несколько. Да и мордобойные таланты — не главное в мужчине. Он должен уметь драться за место в жизни, а не с шпаной на улице.

Тут нужно сказать, что ближе году к восьмидесятому Тольятти, как и весь Советский Союз, накрыла волна популярности карате. Я ходил почти шесть лет к тренеру по боевому самбо и осваивал далеко не классический вариант восточного боевого искусства, ближе к улично-прикладному. И вот парадокс, голова помнила хотя бы базовые приёмы, а тело — не особо. Дома пробовал перед зеркалом и приуныл. Похоже, надо искать Денисовича прямо сейчас, он где-то живёт в Тольятти. Иначе мне с Оксаной прохода не дадут. Свинчатка, припасённая в кармане, поможет с первым ударом и только против одного. Навалится шобла — здравствуй, больничка.

Возможно, она прочитала опасения в моих глазах. Пришлось выруливать.

— Я тебя понимаю. Оттого мужики порой предпочитают водить в рестораны серых мышек, а не волшебных красоток.

— А ты?

— Я же с тобой. Тяга к прекрасному перебивает у меня чувство опасности. Сейчас ещё налью!

Шампанское чуть выдохлось и не так пузырилось, но барышня всё равно глотнула чуток. Второе блюдо расковыряла максимум на четверть.

— В общем-то, не о том спросила. Сама перед тобой раскрылась, почти незнакомым мужчиной, считай — донага. А ты о себе — почти ничего. Гонщик…

— Поверь, говорить о тебе интереснее и приятнее. Конечно, хотелось бы не автобиографию, а мысли, чувства… Какая ты в самом деле, а не только что с тобой произошло. Мужики падки на внешность, ты же знаешь, этот этап приручения я прошёл, пока ты ещё только садилась в мою гоночную. Мне интересен и важен твой внутренний мир.

— Забавно… Никогда такого не слышала.

— А это и есть главное — интерес к тебе как к человеку, а не только к подиумной модели. Конечно, всё не расскажешь, тем более сразу, и слова не всегда нужны, нужно понимать чувствами… Я, в отличие от тебя, однослойный и весь как на ладони.

— Но всё же — какой? Вдруг ты судимый?

— Век воли не видать! Все пальцы в наколках, на спине купола, как-нибудь покажу.

— Не пугай!

— Хорошо. Не судим. Даже службой в армии не отбывал лишение свободы. Когда заканчивал Харьковский автодор, вышло постановление ЦК и Совмина — в связи с высокой потребностью в молодых специалистах для машиностроительных отраслей нас, при условии работы по профессии, на действительную не призывать.

— Ты тоже с Украины приехал?

— Да. Родился, правда, в Орловской области, папа — военный, его мотали по стране, перевели в Харьков перед пенсией, выходит, почти земляки с тобой. Родители у меня — русские, твои, похоже, такие же, натуральные блондинки в Чернигове редко попадаются, только крашеные.

— Там ценят ярких, чернобровых, кареглазых. А не бледную немочь.

Я засмеялся.

— Напрашиваешься на комплимент, мисс Советский Союз? Да вся женская Украина вздохнула с облегчением, когда ты уехала, не соблазняя гарных хлопцев. Комплимент зачтён?

— Даже заслуживает поцелуя. Но ты продолжай.

— Потом Горьковский автомобильный завод, год назад перевёлся на ВАЗ, — умолчал, что для меня главным вышло по итогу, что покинул Украину задолго до 1991 года, этого ей знать не нужно. — Инженер-испытатель. Не женат, алиментов не плачу. Всё. Примитивно до ужаса.

— Та-ак, — она ещё раз прикоснулась губами к бокалу, где уже краснел отпечаток помады. — Значит, придётся вытягивать каждое слово. Как в Гестапо.

— Яволь, фройляйн штурмбанфюрер!

Вообще-то, фройляйн или фрау в качестве офицера Гестапо или вообще в СС — дикая чушь. Не служили там женщины, не могли служить, СС — мужской и почти монашеский орден. Но в прошлом году прошёл на экранах и стал отчаянно популярен фильм «Семнадцать мгновений весны». С лёгкой руки его авторов, изобразивших злодейку Барбару из Гестапо со значками унтершарфюрера СС в петлице, женский образ эсесовки стал нормой. Тем более чёрная форма, на самом деле — давно упразднённая до описываемых в фильме событий, очень эффектно смотрелась и на Барбаре, и на Штирлице. Всё это я читал после «перестройки» и сейчас воздерживался блистать случайно подхваченными знаниями о ляпах советского кино.