— Рад видеть в добром здравии.

По тому, как глянула в ответ, явно знала заранее о моём грядущем появлении. Ничего не сказала, только вытянула из сумочки пачку сигарет с зажигалкой. Царственно поднялась и направилась к выходу. Даже Высоцкий, мужик в возрасте и наверняка не бабник как я, не удержался, заглянул в высокий разрез юбки сзади. О, да, товарищ Гринберг — большой любитель разрезов и всего, что они открывают.

Шепнул своим:

— Я — сейчас!

И устремился следом.

Оксана шла по коридору, остановилась, оглядываясь. Ждала меня.

— Ты же не курила?

— Не ждала услышать заботу о моих лёгких именно от тебя… Пойдём на лестницу. На коридорах курить запрещено.

Там она сделала буквально пару затяжек и бросила в урну почти целую сигарету, измазав фильтр помадой.

— О тебе есть кому заботиться, — я указал на её правую руку с обручалкой.

— Ты не позвонил, — безапелляционно отрезала молодая женщина. — Я ждала три месяца. Гринберг за это время успел выхлопотать перевод в Москву и оформить развод с Розой. От таких предложений не отказываются, не имея лучшего.

На безрыбье и Гринберг — рыба. Слышал бы он наш разговор…

— И как тебе?

— С бывшими полагается держать хвост пистолетом. Но ты — другой. Отвечу прямо: ужасно. Гринберг ревнив. Как мужик слабеет, ни на что не годен, мне плевать, он — психует. В Тольятти был предупредителен, здесь деспот и собственник. Окружение отвратительное, сплошь тараканы в банке, я в глазах общих знакомых в системе торговли — просто купленная красивая игрушка.

О дороговизне красноречивее слов сказали бриллианты на пальцах и в ушах.

— Может, просто не с теми общаешься?

— Статус такой… Разве что завести любовника втихую, чтоб он не знал, за кем я замужем… Но это уже проходила — с тобой. Мне нужен единственный мужчина, это раз.

— Уже немало. А ещё?

— Мне нужна… только ты не смейся… самореализация. Ограничиться ролью «при мужчине» для меня мало, как оказалось. Царица приёмной — это тупик, и он меня бесит. В Москве не удалось устроиться и не удастся, порой смотрю на областные города. Да тот же Минск. У вас же есть театрально-художественный!

— Конечно. С нами в приёмной ждёт дизайнер Екатерина, она как раз закончила его по специальности «изобразительное искусство». Хочешь, расскажет про вуз?

— Не надо. Я не определилась. Понимаю, что так больше жить нельзя, но ещё не решилась — куда бежать, — и без паузы выстрелила: — Знаешь, что ты мне жизнь сломал?

— Ничего себе предъява… Чем?

— Ты единственный, кто на первом свидании сразу стал интересоваться моим внутренним миром, душой, а не заботился лишь, чтоб нырнуть под юбку. Ты ударил пристававшего ко мне хулигана, хоть было уже понятно — между нами кончено. До тебя я воспринимала мужиков просто как похотливых козлов. Вспоминая первого женишка — как ещё и сильно пьющих козлов.

— Отчасти ты права. Таких много.

— Но ты — не такой! — Оксана едва не кричала, и я начал прислушиваться, не найдётся ли любитель фитнеса для подъёма на 8-й этаж без лифта, не стоит, чтоб это слышали другие. — С тех пор живу с Гринбергом, а ищу настоящего, своего! Устроенный, при зарплате — да, это важно, но я без особых претензий, запросто обойдусь скромными условиями. Эти бриллианты красивы, — она взмахнула пальцами, украшенными на несколько тысяч рублей. — Но они не искупают, не заменяют главное, чтоб понимал меня, разделял мои чувства!

— Вдобавок — помогающий с самореализацией и без инстинкта самосохранения.

— Что не так с самосохранением? — она потянулась за другой сигаретой, но передумала. Рука дрожала. Оксана выплеснула эмоции и усилием воли возвращала себя в норму.

— Актрисы — ветреные. Самому себе растить такую… Шучу, не обижайся.

— Ох, Серёжа… А я — не ветреная, я — с железными моральными устоями? Вот и поплатилась. Прости, всё говорим обо мне… Скоро пора возвращаться в приёмную. Ты — один? Эта Екатерина…

Ого, успела приревновать? Кате расскажу, пусть веселится.

— Был не один, сейчас — свободен. Катя Журавлёва — табу, работаем вместе, я же не Гринберг, не завожу служебные романы.

— Не напоминай о нём. Закурила, чтоб иметь повод убегать из приёмной и не слышать его мявканье по селектору. Дома надоел.

Как это не вязалось с картинной позой на момент нашего появления! Точно — актриса. Пусть без образования.

— Раз времени мало… Он видел наш проект?

— Видел. Даже заинтересовался. А как прочитал твою фамилию — за сердце схватился. Закричал: даже в Москве этот негодяй не оставит меня в покое! Сожалею, но он вывернется наизнанку, чтоб торпедировать поддержку со стороны Министерства торговли. Если это всё, что ты хотел узнать, пошли.