— Удачу?

— Клизму. Не наедайся и с утра побалуй свою попку. До Минска у нас только одна остановка — на заправку после допа, облегчиться-отбомбиться не получится, разрешу один быстрый пис-пис в кусты.

Похоже, литовский тренер не вполне просветил её об особенностях жизни в машине на дальних перегонах, а это ещё не самый длинный.

— Понимаю. Хорошо.

— Клизма есть? Могу одолжить нашу и вазелинчик. Ивана дам — он умеет ассистировать.

— Я же — врач! — возмутилась Валюха, догадавшаяся, что дальнейшие разговоры о процедуре неизбежно перетекут в хиханьки-хаханьки. — Сама себя обслужу!

И ушла.

— Обслужил бы и вставил бы. Клизму. Но она на тебя смотрит, кэп, — реалистично оценил свои шансы штурман, отягощённый главным недостатком в глазах девушки 24-х лет — женатостью. — А ты — чего не?

— Как бы член команды, которой я капитан. Команда — табу. Так что даже на тебя не польщусь, если предложишь.

— А Катерина? Она же не членша.

— Та со мной ляжет, только чтобы зарезать в кровати. Хватит про сиськи! Давай ещё раз пройдёмся по завтрашнему дню.

Помимо прочего, мисс Степашина подсказала здравую мысль: взять с собой что-нибудь, что можно с успехом толкнуть в Польше и не мучиться полным безденежьем по пути туда и обратно. Я поделился соображениями с напарником.

— Автозапцацки! — безапелляционно предложил он. — Тем более там будем вращаться среди автомобилистов. — Но времени в Минске — в обрез.

— Знал бы, набрал распредвалов и крестовин к «жигулям». А так… На балконе у меня лежит комплект хорошей ярославской всесезонки. Три колеса войдут в багажник, одно в салон за водительское сиденье. Можешь отдать мне долю в их цене советскими рублями, но лучше подумай — что сможешь ещё подогнать.

Он подумал и умчался звонить жене — закупаться. Мне озадачить некого. Одиночество помогает привлекать внимание разных девчушек (Иветта, Лизетта, Мюзетта, ну, все в курсе), но и минусы очевидны, когда, вернувшись в Минск, переступаю порог своей квартиры, пахнущей нежилым.

Жениться? Специально вариант не ищу. Девушки и молодые женщины как-то сами попадаются на пути. Но пока не созрел. Возможно, нужны многие десятилетия, чтоб смылся осадок от развалившегося в той жизни первого брака.

Наутро матримониальные проблемы интересовали в наименьшей степени. На Красной площади выстроились около девяти десятков машин. Наш «Икарус», сравнительно тихоходный, укатил к Смоленску, там же ждёт МАЗ техподдержки. Механики, Высоцкий и прочая публика, не входящая в состав экипажей, погрузится в две легковых и машины и тоже погонит к Минску — не торопясь. Нам в любом случае между Ярцево и Смоленском предстоит доп, причём ехать придётся по стенограмме организаторов, но я его немного помню. Он состоит из круга в 130 км по грунтовым дорогам, довольно похабным.

Приморозило, брусчатка покрылась инеем. Там, за городом, ещё на градус ниже, что плохо: грунт не схватился и легко разобьётся в кашу, но из-за подмораживания местами скользко.

Поскольку участвуют только демократы и СССР, организаторы ограничились четырьмя группами: 1300 и 1600, со специально подготовленными машинами и почти серийными. В верхнем специальном классе команда Брундзы схватится с поляками Засады на «Фиат-128» и ГДРовцами на «Вартбургах». Среди серийных, где покатим мы, АЗЛК выставил, наконец, свою команду — на переднеприводных 2140, пока только из сигнальной партии. Я увидел Цыганкова, снова, как и в Париже, главного за всех советских, но тут пристрастность очевидна: ему ближе к сердцу москвичисты. Раз так…

— Эрнест Сергеевич! Заранее поздравляю с победой АЗЛК!

Я с подчёркнутой сердечностью потряс его руку. Тренер с лёгким изумлением глянул на меня сквозь линзы очков. У него братья Больших и Виктор Московских, мы с Ваней Русских на ступеньку ниже в рейтинге. Но он уже догадался, что дело не в силе пилотов «москвичей».

— Серёжа, не говори загадками. Что ты имеешь в виду?

— Что приняты меры для снятия в Бресте ваших главных конкурентов — команды МАЗа. Никому из нашей делегации не выдали валюту.

— Что значит — не выдали?! Виктор должен был обеспечить…

— Он и обеспечил. Чтобы НЕ выдали. Сам, кстати, получил. Так что в Бресте мы пожелаем вам самого доброго, а я отчитаюсь в Госкомспорте, Автоэкспорте и в ДОСААФ, почему был вынужден снять команду.

Цыганков начал не просто закипать — звереть.

— Ты смеешь подозревать, что умышленно…

— Более того — уверен. После того, как перед Софией вы не предупредили меня о неожиданном новом КП. Там вы играли за британцев, здесь — за АЗЛК. Я не собираюсь класть свою голову и головы ребят в заведомо неравной борьбе. А ответственные и уполномоченные товарищи пусть дальше решают, что делать лично с вами, с Виктором и советским автоспортом вообще.

Самой собой, Цыганков вряд ли замешан в аферах. По общему мнению — мировой мужик, многие из его подопечных бросились бы мне бить морду за озвучивание подобных подозрений (не смогли бы). Но я вынужден был сгущать краски, качая права. Тем более имел неперебиваемые козыри.

Мы ели друг друга глазами ещё с минуту, к тренеру подобрался журналист из журнала «За рулём», Цыганков на него рявкнул «отвали».

— Я поговорю с Виктором. Что-то решим.

— Не позже Бреста.

— Я же не присвоил вашу валюту! И Виктор Матвеевич тоже!