Что же, тут Константин Николаевич никак не мог ни помочь, ни подтолкнуть и потому лишь спокойно кивнул и предпочел слушать шефа жандармов.

Александр Христофорович, учитывая сложное положение — единственный зритель мог совершенно не учитывать его логику, а сам он был отнюдь не уверен в собственных доводах — стал предлагать меры к действию очень осторожно. Константин Николаевич даже бы сказал, что меры эти были никакие. Бенкендорф полагал шаги следствия, хотя и внешне громкие, но бесполезные. Например, повести обыск у обслуги, предварительно предупредив их об обязательной помощи розыску, обговорив господ посетителей Зимнего дворца об опасности вторичной кражи, предложив их под письменную расписку о сотрудничестве с полицией. Зачем? Нет, ну он так не согласен! Розыскные-то мероприятия где?

Выслушав и никак не прокомментировав их, князь как бы в дополнении к мерам своего начальника потребовав допросить хотя бы с десяток главных подозрительных. С ними должны были работать шеф жандармов Бенкендорф и князь Долгорукий с помощью жандармских помощников. Это было главное. Обслуга, охрана тоже не оставались в стороне от внимания подследственных органов, но уже уровнем ниже. Пусть ими займутся сотрудники следственной части. Там люди настырные и дотошные, хотя и без особого умения в голове. Но, может, и найдут чего?

— А как же я? — прорезался властный возмущенный голос Николая I, — чем займусь, простите, конкретно я?

Причем, император всероссийский в силу своих полномочий был и без того до нельзя занят. Потом, уровень не тот. Как бы палить 152-мм гаубицей по мелким воробьям. Но попробуйте, скажите монарху об этом. Так даст августейшим кулаком по шее, мало не покажется.

Характер такой. Считает, что если создает не он, то будет плохо. Наивный, как бородатый цыпленок!

— А вы, ваше императорское величество, можете контролировать нашу с Александром Христофоровичем деятельность по следственной части, — нашелся князь. Можно было хотя бы постараться отопнуть его от следствия, благо и толку от него было, как от козла молока. Но на всякий случай не надо. У козла, кроме отсутствия молока, было еще дурное качество характера и большие рога административных полномочий.

Так и получилось, что главными подозреваемыми занялись трое: светлейший князь Долгорукий по служебным обязанностям, граф Бенкендорф по начальническим функциям шефа жандарма и Николай I по собственному монархическому капризу.

Начальников здесь море, — хмыкнул князь про себя, — в итоге получается, что действительный статский советник — целый штатский генерал — носится, как мальчик на побегушках. Ха-ха!

Впрочем, вслух он такого пассажа не допустил. Просто предложил провести допрос подозреваемых из дворцовой обслуги прямо здесь, в одной из комнат Зимнего дворца попроще. А уж потом, если обвинения подтвердятся, перенести следствие во внутреннюю тюрьму жандармов или даже в Петропавловскую крепость.

Предложение было здравым и не вызвало особого противодействия. Зато выделение означенных лиц в список допрашиваемых быстро вызвал некоторый спор.

Некоторый — потому как напрямую противодействовать императору было очень опасно для карьеры. Поспоришь о государственных злодеях и постепенно сам попадешь в их перечень. И жаловаться некому. Сам гарант высшей власти находится перед тобой и злится за справедливые протесты.

Зато с Бенкендорфом князь крупно поспорил, хотя и без особой для себя пользы. Поначалу он хотел взять в разработку только Анюту Ковалеву, которая, судя по огромному опыту старого работника розыскной части полиции, на 100% подходила под сообщницу господ грабителей и воров.

Причем такой вывод был сделан на основе аналитических суждений и фактов. Собеседники его вначале пытались цивилизовано опровергнуть, но, в конце концов, просто стали использовать дедовский «административный ресурс». Один император, другой — шеф жандармского корпуса. Что еще может делать бедный крестьянин в чине действительного статского советника? Да в основном соглашаться, грязно ругаясь в душе.

В итоге перечень особо подозреваемых вырос до трех человек: — прислуга Марии Николаевны Анюта Ковалева, истопник Алексей Захаров, и с какого-то лешего работница кухни (кухарка по-теперешнему) Аглая Спиридонова. Эта-то почему опять здесь оказалась?

Взглядом спросил шефа жандарма. Тот тоже взглядом ответил, что тоже совершенно не понимает хода мыслей монарха. При этом, по внешнему виду, скорее умрет, чем спросит у Николая I. Называется, старый друг монарха! Или у самодержца нет друзей, а только поданные?

В таком случае Константин Николаевич не церемонился. Сколько уж раз бывало. Лучше уж сразу все уточнить. Вызвав недовольство своего начальства, чем потом плюхнуться, извините, на собственную задницу прилюдно!

Николай на прямой вопрос зятя недоуменно пожал плечами:

— Моя дочь Мария Николаевна чем-то заподозрила Аглаю. Сказала, что ты знаешь. Я на всякий случай решил проверить. Вдруг Маша научилась от тебя умению розыска? Всяко может.

— Да? — скептически покачал головой князь.

— Гхм, — не удержался от хмыканья Бенкендорф, как бы в его поддержку.

Николай посмотрел на скептически думающих собеседников, примирительно сказал:

— Ну не знаю, может, я и перестарался, но вы все же послушайте всех персон из списка подозреваемых. Даже из того, что мне во дворце таковые не нужны. Здесь все-таки не вертеп и не воровская сходня.